Анраку покачал головой, насмешливо улыбаясь.

— Нет, стольких предательств я простить не могу. Ты будешь наказана. — Указав на нее и пристально глядя ей в глаза, Анраку нараспев произнес: — Я сажаю в тебя семя черного лотоса.

Хару испуганно прижала ладонь к животу, словно и впрямь ощутила там нечто чужеродное.

К этому времени Сано, Хирата и другие сыщики порубили всех противников, кроме Кумасиро. Тот дрался, как дикий зверь. Дзюнкецу-ин попыталась улизнуть, но была схвачена одним из солдат.

— Семя пускает корни, которые проникают повсюду у тебя внутри. — Анраку растопырил пальцы для наглядности, Хару начала болезненно вскрикивать. — Росток дает побеги. Они тянутся по жилам, оплетают кости, пробиваются через мышцы…

Хару стонала и дрожала, ее взгляд стал стеклянным. Она как бы прислушивалась к себе, пытаясь отыскать зловещий росток.

Рэйко изумилась тому, насколько сильна ее вера в могущество Анраку, даже его слова причиняли Хару физическую боль. Оттащив Мидори в угол, она велела ей оставаться там, а сама бросилась к возвышению.

Гипнотический голос Анраку продолжал вещать:

— Начинают разворачиваться листья. Их бритвенно-острые кромки колют и режут, окропляясь кровью. Верхушка стебля пронзает твое сердце. На конце ее зреет огромный бутон.

Хару пыталась ослабить ворот кимоно, тяжело дыша.

— Мне больно! Я задыхаюсь! — заметалась она.

— Бутон становится все больше и больше, — тянул Анраку. Его глаз сверкал, на губах играла улыбка. Страдания Хару, несомненно, его забавляли.

— Он меня убивает! — Хару забилась в конвульсиях, ее лицо сделалось мертвенно-бледным. Она рухнула на колени в мольбе: — Прошу, вытащи!

— Прекратите! — закричала Рэйко на Анраку и, выставив меч, скомандовала: — Оставьте Хару в покое!

Первосвященник как будто не замечал ее.

— Чувствуешь — бутон вот-вот раскроется, — внушал он Хару. — Лепестки угольно-черные и упругие, как клинки. Распахнувшись, они изорвут твое сердце.

Уголком глаза Рэйко заметила, как Сано резанул Кумасиро по бедру. Тот споткнулся и упал на колени. Кривясь от отчаяния и боли, истекая кровью, священник размахивал мечом до тех пор, пока Хирата не ранил его в руку. Меч из нее вылетел, и Сано с Хиратой повалили негодяя на землю.

Хару плакала, судорожно глотая воздух.

— Я умру!

— Такова участь всех врагов Черного Лотоса, — глумился Анраку. Он согнул руки со сжатыми кулаками так, чтобы Хару их видела. — Когда лотос раскроется полностью, твоя жизнь прекратится.

— Отвернись! Не смотри на него! — уговаривала Рэйко, схватив Хару за плечо. — Он шарлатан! Он ничего тебе не сделает, пока ты не позволишь!

Бесполезно. Взгляд Анраку не отпускал ее словно магнит. Хару хрипела в агонии, шаря руками по груди. Она уже прорвала ткань и разодрала в кровь кожу, силясь выцарапать смертоносный цветок. Рэйко вскочила на возвышение.

— Прекрати, или я убью тебя! — крикнула она Анраку.

— Твое время пришло, — сказал тот с победной усмешкой и растопырил пальцы.

Хару издала леденящий душу вопль, словно пронзенная сотней невидимых лезвий. Ее спина выгнулась дугой, руки вывернулись в судороге.

Не помня себя от гнева, Рэйко полоснула Анраку по груди. Он покачнулся и завалился на бок. Его черты озарило блаженство, взгляд устремился в таинственное далеко.

— Вот оно, просветление, — прошептали его губы.

Через миг по лицу и телу первосвященника пробежала конвульсивная дрожь. Сияние померкло, глаз подернулся дымкой.