Рэйко отбросила меч и соскочила с возвышения.

— Хару-сан… — Упав на колени, она прикоснулась рукой к щеке девушки. — Что с тобой?

Ответа не было. Распахнутые глаза Хару безжизненно смотрели в потолок, изо рта стекала струйка крови. Ее тело обмякло, а испуг на лице изгладился за те секунды, которые Рэйко смотрела на нее. Хару была мертва.

Она сидела и баюкала ее голову на коленях, раздавленная горем. Власть Черного Лотоса над девушкой была слишком сильна, а Анраку окончательно подчинил себе ее волю. Их судьбы и впрямь были связаны воедино — теперь они навек вместе, как она и мечтала. И все же она предпочла дружбу слепой преданности первосвященнику. В конце концов, Хару смыла все прошлые прегрешения, пожертвовав ради нее, Рэйко, жизнью. А она даже не успела ее отблагодарить. Слишком поздно…

Поздно было для всех мятущихся душ, что попали в сети Черного Лотоса и погибли сегодня вместе с Хару.

Вдруг силы оставили Рэйко, и она разрыдалась, вспоминая ночные ужасы. Невдалеке стояли обнявшись Хирата и Мидори, только Рэйко нигде не находила утешения. Тут кто-то тронул ее за плечо. Подняв голову, она увидела Сано. Его глаза были полны такого сострадания к ней, которого она уже не чаяла встретить. Сано поднял ее, прижал к груди и повел — дрожащую, плачущую в щитки его доспехов — прочь из комнаты.

37

— Священник Кумасиро! Объявляю тебя виновным в многочисленных нападениях и убийствах! — провозгласил судья Уэда.

Четвертый день заседаний по делу Черного Лотоса подходил к концу. Уэда располагался на возвышении в зале суда вместе с Сано, Хиратой и несколькими писцами.

На сирасу стояли коленопреклоненные Кумасиро и Дзюнкецу-ин. Руки и ноги их были закованы в кандалы. Бывший священник злобно озирался, настоятельница всхлипывала, повесив голову. Большое помещение позади них заполонил чиновный люд.

— Настоятельница Дзюнкецу-ин, — произнес судья, — объявляется виновной в поджигательстве.

Его суровый взгляд отметал всякие возражения. Оба подсудимых сознались в содеянном, после того как Сано допросил их и заслушал рассказы пленных сектантов. В числе многих других злодеяний Кумасиро признался в убийстве Тиэ, Светоча Духа, Истинного Благочестия и его сестры Ясуэ.

— Вы также признаетесь виновными в проведении преступных обрядов и в заговоре с целью уничтожения города Эдо и истребления его граждан. Итак, я приговариваю вас к смерти через отсечение головы!

Стража поволокла их во двор. Дзюнкецу-ин плакала, Кумасиро глядел волком. Толпа, стоящая за оградой с первого дня слушаний, встретила преступников гневными выкриками, бранью, насмешками и потрясанием кулаков.

Погода стояла холодная и дождливая. Однако жертвы преследований Черного Лотоса, семьи похищенных, одурманенных, порабощенных, загубленных сектой людей не уходили с улицы, дожидаясь справедливого возмездия.

Слушатели и писари разошлись. Сано, Хирата и судья Уэда задержались в дверях.

— Тяжко все это, — выдохнул судья. — Надеюсь, судьба нас избавит от бедствий такого размаха.

Побоище в храме Черного Лотоса унесло жизни шестисот сорока членов секты и пятидесяти восьми воинов из отряда Сано. Чуть позже сыщики, осматривая катакомбы, обнаружили пепел и кости великого множества сожженных тел. Еще двести девяносто сектантов были приговорены к казни.

— Что ж, могло быть и хуже, — сказал Сано.

Большую часть подрывников отловили возле храма Дзодзё, а тех, которым удалось прорваться к окрестностям Эдо, схватила полиция. Хотелось бы верить, что это все.

Он сам заметил, как глухо звучит его голос. Происшествия последних дней сильно потрясли и вымотали Сано.