— Наша мать и дед с бабкой умерли много лет назад, — объяснил он, — поэтому мы остались последними в семье, не считая дальней родни.

Юноша представил сидящих по обе стороны от него брата и сестру. Коренастый младший брат Дзюнио, как все молодые самураи, не достигшие совершеннолетия, носил длинные волосы, собранные сзади в хвост. Сестра Тиёко, невзрачная девушка в скромном коричневом кимоно, судя по всему, была средней по возрасту.

— Позвольте выразить соболезнования по случаю кончины вашего почтенного отца, — сказал Сано.

— Большое спасибо. — Старший сын смотрел на него в замешательстве, гадая, зачем пришел Сано. С Оямой его не связывали ни знакомство, ни долгая совместная служба, а значит, у него не было явных причин показываться на поминках. — Можем ли мы чем-то помочь вам?

— Мне очень неловко тревожить вас в такой день, но я должен задать вам несколько вопросов касательно смерти вашего отца.

Дзинсай выглядел озадаченным.

— Простите, если я чего-то недопонял. Ведь вы, как я слышал, расследуете пожар в храме Черного Лотоса, а мой отец погиб из-за того, что оказался в сгоревшем доме. Случайная смерть от огня… что тут может быть неясного?

— С прискорбием сообщаю, что смерть вашего отца была не случайной. Его убили. — И Сано рассказал об ударе, лишившем Ояму жизни.

— Понятно… — Лицо Дзинсая помрачнело. Сано знал, что он ходил у отца в помощниках и ознакомлен с основами ведения дознания. — Члены семьи потерпевшего подозреваются в первую очередь, так как у них больше поводов для недовольства и претензий на наследство. — Дзинсай снова затянулся, с удрученным видом выдохнул дым и покачал головой. — Но если вы думаете найти здесь убийцу, то будете разочарованы. У нас были причины недолюбливать отца, что правда, то правда, только мы с его смертью потеряли значительно больше, чем приобрели.

— А точнее? — спросил Сано.

На некоторое время воцарилось молчание. Из дома долетал низкий гул голосов, воздух наполнился дымом курильниц с погребального алтаря. Валуны в саду отбрасывали резкие тени на залитый солнцем песок. Младшие брат с сестрой горестно поникли головами. Лицо Дзинсая отражало сильную душевную борьбу: как ни претило ему отзываться плохо о покойном и посвящать посторонних в дела семьи, долг главы семьи обязывал его защитить себя и своих близких.

Наконец он натянуто произнес:

— Наш отец не отличался бережливостью. Он не задумываясь тратил деньги на выпивку, женщин, игры и шумные сборища. Еще он делал щедрые пожертвования секте Черного Лотоса, так что мы… едва сводили концы с концами.

Традиция предписывала самураям жить на широкую ногу, относиться к деньгам с презрением и избегать разговоров о них. Сано стало жаль Дзинсая, который покраснел от стыда, признаваясь в мотовстве родителя.

— Я упрашивал его быть экономнее, но все без толку. Теперь, когда он погиб, ростовщики потребовали полной уплаты долгов. Нам в наследство достался лишь этот дом, да и его мы не в состоянии содержать. Придется искать себе жилье поменьше и распустить большую часть вассалов и прислуги — попросту вышвырнуть на улицу. — Он вздохнул и угрюмо добавил: — Убийства часто совершаются из-за денег, но не в нашем случае. Состояние семьи Ояма, накопленное поколениями, было некогда велико, и его хватило бы на ведение хозяйства после погашения долгов, если бы наш отец не завещал двадцать тысяч кобанов секте Черного Лотоса. В течение многих лет отца мучили сильные боли в желудке, — продолжал Дзинсай. — Ничто не приносило ему облегчения. Однажды он посетил храм Черного Лотоса, и первосвященник его исцелил. Свершилось чудо. Отец был так благодарен ему, что тоже решил вступить в секту.