|
К тому же он был одет очень просто и, по-видимому, не имел при себе никакого оружия. Его худая, но довольно жилистая рука, с сухими, но белыми тонкими, аристократическими пальцами опиралась не на руку, а на плечо офицера, который до того момента, как его спутник пошел за толпой, увлекая его за собой, стоял, держась за эфес шпаги, и с вполне понятным интересом следил за происходившими событиями. Дойдя до площади Хогстрета, человек с бледным лицом стал вместе со своим сотоварищем у окна одного дома за открытой, выступающей наружу ставней и устремил свой взор на балкон городской ратуши. Па неистовые крики толпы окно ратуши распахнулось, и на балкон вышел человек. -- Кто это вышел на балкон? -- спросил офицера молодой человек, только взглядом указывая на заговорившего, который казался очень взволнованным и скорее держался за перила, чем опирался на них. -- Это депутат Бовельт, -- ответил офицер. -- Что за человек этот депутат Бовельт? Знаете вы его? -- Порядочный человек, как мне кажется, монсеньер. При этой характеристике Бовельта, данной офицером, молодой человек сделал движение, в котором выразилось и странное разочарование, и явная досада. Офицер заметил это и поспешил добавить: -- По крайней мере, так говорят, монсеньер. Что касается меня, то я этого утверждать не могу, так как лично не знаю Бовельта. -- Порядочный человек, -- повторил тот, кого называли монсеньером, -- но что вы хотите этим сказать? Честный? Смелый? -- О, пусть монсеньер извинит меня, но я не осмелился бы дать точную характеристику лица, которое, повторяю вашему высочеству, я знаю только по наружности. -- Впрочем, -- сказал молодой человек, -- подождем, и мы увидим. Офицер наклонил голову в знак согласия и замолчал. -- Если этот Бовельт порядочный человек, -- продолжал принц, -- то он не особенно благосклонно примет требование этих одержимых. Нервное подергивание руки принца, помимо его воли судорожно вздрагивавшей на плече спутника, выдавало жгучее нетерпение, которое он порою, а особенно в настоящий момент, так плохо скрывал под ледяным и мрачным выражением лица. Послышался голос предводителя делегации горожан. Последний требовал от депутата, чтобы тот сказал, где находятся другие его товарищи. -- Господа, -- повторил Бовельт, -- я говорю вам, что в настоящий момент я здесь один с господином Аспереном и ничего не могу решать на свой страх. -- Приказ! приказ! -- крикнули тысячи голосов. Бовельт пытался говорить, но слов не было слышно и можно было видеть только быстрые, отчаянные движения его рук. Убедившись, однако, что он не может заставить толпу слушать себя, Бовельт повернулся к открытому окну и позвал Асперена. |
