Однако же предаваться гневу, даже наедине с собой — роскошь непозволительная. Надо спокойно все обдумать и действовать осторожно, грамотно. Дело здесь тонкое, деликатное, малейший просчет — и мимо кассы…

В эту номенклатурную, закрытую для простого люда южную больничку Таня проникла без труда: несколько предварительных звоночков организационного свойства — и ее с почетом встретили прямо на раскаленном летном поле, мигом домчали сюда, в прохладу предгорий, определили на совминовскую дачу в двух шагах от правительственного стационара, в неплохой номер с кондиционером, окнами в тенистый парк. А главное, без проволочек организовали доверительную беседу с главврачом, лысым степенным таджиком. Так что, еще не входя в палату к Павлу, она уже знала все — про аварию на Памирском тракте, происшедшую в тот же день, что и ее инцидент на подмосковной даче, про крайне тяжелое состояние, в котором Павел был доставлен сюда, про самоотверженную борьбу, которую вел за его жизнь и здоровье коллектив в целом и медицинская сестра Варвара Гречук в частности…

И то, что после первых радостных минут встречи поведал ей, пряча глаза, выздоравливающий Павел, про свою новую и пылкую любовь, врасплох ее не застигло, и линию поведения в этой ситуации она определила совершенно правильную. Благородство и мудрость. Пусть теперь мучается, сопоставляет, делает окончательный выбор. Она поможет ему выбрать правильно, но об этой помощи он догадываться не должен…

Варя появилась только вечером — астеническая костлявая блондинка не первой молодости в нелепом сереньком жакете. Не без этакого провинциально-романтического шарма, но в целом, конечно, крыска. Тонкие, нервные пальцы. Должно быть, неплоха в постели. Немногого же мужикам надо!

Ужинали они втроем, засиделись в холле, болтая ни о чем. От Таниного внимания не укрылась игра чувств на лице Павла, его взгляд, который он исподволь переводил то на нее, то на Варю. Сравнивает.

Потом она отправила Павла спать, а Варю затащила сначала в беседку, а потом, после надлежащей предварительной обработки — в свою комнату на правительственной даче, где и начала колоть по полной программе при помощи ласково-сестринских интонаций, швейцарского растворимого кофейку и как нельзя кстати пришедшейся бутылочки ирландского сливочного ликера «Бейлиз». Варенька разомлела, пошла пятнами и разоткровенничалась. В числе прочего Таня узнала, что Варе двадцать семь лет, что она — вдова гражданского летчика, умершего страшной и медленной смертью после жуткой аварии, оставив на ней двух мальчишек и старика-отца…

Стоп. Вот тут-то и проскользнуло в Барином рассказе нечто интересное… Нет, уже позже, после четвертой рюмочки, когда она вконец размякла, пустила слезу и стала лепетать про то, как сама не верит своему счастью, какого потрясающего человека она обрела в лице Павла.

— Что, скажи мне, что он во мне нашел?! — Всей душой разделяя Варино недоумение, Таня, тем не менее, ласково покачала головой и издала соответствующие моменту воркующий звук — зря, мол, на себя наговариваешь, героическая ты моя. А Варя всхлипнула и продолжала: — Некрасивая, старше его, необразованная, с судимостью…

Ну и так далее. Судимость больше не упоминалась ни разу. Видно, сгоряча вырвалось — у таких все сгоряча. Надо надеяться, Павлу про этот факт биографии любимой женщины ничего не известно, а у Тани, естественно, хватило ума в разговоре эту тему не педалировать. Но узнать все основательно, какая судимость, когда, за что. Ошибки буйного отрочества, какой-нибудь шахер-махер с медикаментами, с бельем, продуктами… Нет, вряд ли, не тот тип, да и не держали бы ее тогда в таком-то месте.