— Посещения разрешаются только ближайшим родственникам, — процедила сестра, всем видом показывая, что разговор окончен.

— Я ближайшая, — неожиданно для самой себя выпалила тогда Таня.

Медсестра недоверчиво посмотрела на нее. Вообще-то возможно — приличное импортное платьице, культурная стрижка. Правда, пришибленный еврейчик, который при ней — явно не того круга.

— Фамилия ваша? — спросила медсестра.

— Чернова, — не моргнув глазом, сказала Таня.

— Больной кем приходитесь?

— Жена брата. Чернова Павла Дмитриевича. Рафалович вздрогнул.

— Даже и не знаю, — протянула медсестра. — Документы при вас имеются?

— Нет, — сказала Таня. — А зачем?

— Вот завтра придете с документами, тогда и посмотрим, — решила наконец медсестра. — Тем более что сегодня не впускной день.

Потом было то же, что и накануне. Они вернулись, и Леня тут же забился в Иванов кабинетик. Ужин, который Таня вновь принесла прямо в комнату, он оставил почти нетронутым, ни в какие разговоры с ней не вступал, а только сидел, уставившись в книжку. Перед сном Таня заглянула к нему — книжка была открыта на той же странице, что и полтора часа назад.

— Кончай, — решительно сказала Таня. — Она поправится, обязательно поправится. И все будет хорошо.

Рафалович поднял страдающий взгляд от книжки.

— А если не будет?

— Ну и что? Надо жить дальше.

— Ты так считаешь? — Он криво усмехнулся.

— Только так!

— И повезло же Ваньке-гаду! — внезапно воодушевясь, грохнул он. — Танюша, давай-ка чайку рванем и по койкам! Она улыбнулась.

Наутро они снова потащились в больницу и, перед тем как зайти в справочное, присели на скамеечку в просторном и ухоженном больничном парке, чтобы обсудить, как же все-таки прорваться к Елке.

— Так-так. Рафалович, если не ошибаюсь, — раздался вдруг трескучий и какой-то глумливый голос. Оба вздрогнули и одновременно посмотрели в ту сторону, откуда доносился голос.

Таня впервые видела эту холеную подтянутую даму с желтым щучьим лицом — и эта дама сразу же и активно ей не понравилась.

— Да, он Рафалович, — с вызовом сказала она. — Ну и что?

— А вы помолчите, — сказала дама. — Вас я не знаю, и знать не хочу. К Елене? — обратилась она к Рафаловичу.

— Д-да, — еле слышно пролепетал он. На него было жалко смотреть. — Скажите, как она?

— Вашими молитвами, — с ледяной злобой прошипела дама. — Впрочем, она вполне уже пришла в себя и готова сказать вам пару слов, после чего мы обе надеемся больше никогда вас не видеть.

— Я-п… Я-п… — заикаясь, начал Рафалович. Таня крепко сжала его руку. Дама молчала, испепеляя их обоих ненавидящим взглядом. — Я н-не понимаю, Лидия Тарасовна…

— Так идете? Или что, со страху штаны грязные? Только имейте в виду, что Елена будет говорить только с вами. Или вообще не будет.

— Пойдем, — шепнула Таня. — Вам нужно объясниться. А я подожду тебя у входа.

Они встали и вслед за Лидией Тарасовной направились к терапевтическому корпусу.

Нарядная, веселенькая палата напоминала хороший гостиничный номер. Тихо жужжал кондиционер, навевая прохладу, в углу белел импортный холодильник неведомой марки, на низком полированном серванте стоял большой цветной телевизор, столик, придвинутый к окну, был уставлен вазами с цветами и фруктами, коробками конфет.