|
Чтобы умилостивить дерево, Морлэнды принесли ему гирлянды медоносов и дикого чеснока, и Клем обвил ими те ветки, с которых предполагалось сорвать листву. Проделав все это, он отступил, прихватив корзинку, и оглянулся на Эдуарда. Мэри внезапно вздрогнула. В этом тенистом месте было прохладно. Она порадовалась, что ей не понадобится самой рвать листья – слишком уж многими детьми пришлось бы тогда рисковать. Клем был женат, имел двух сыновей, и его престарелая мать жила в лесу возле дороги на Уилстроп, так что Клем крайне неохотно согласился выполнить возложенную на него задачу, и об этом хорошо знал Ральф. Поэтому Ральф попросил собрать листья холостяка Эдуарда. Тот охотно, но неторопливо выступил вперед, взяв нож и ножницы. Он не слишком верил в старые обряды, магию и языческие божества, но все же снял шляпу и поклонился дереву, прежде чем начать свое дело.
Когда корзина наполнилась, двое мужчин вновь поклонились. Ральф вознес дереву благодарственную молитву, и все радостно поспешили уйти. Они торопливо проходили по северному краю леса, а когда наконец вышли на открытую местность, все вздохнули с облегчением, будто избежав опасности. – Позавтракаем здесь? – предложил Ральф, приостановившись на травянистом берегу ручья. – Куда нам спешить? Клем, постели скатерть там, на ровном берегу. Варнава, отведи коней в тень и привяжи их. Сразу послышались голоса и шум, как будто слова Ральфа разбудили остальных. Слуги засуетились, расстилая скатерти, Доставая еду, привязывая коней и указывая дамам самые удобные места. Ральф расстелил на земле свой камзол, приглашая Мэри присесть. – Здесь трава еще сырая, ты можешь простудиться. Мэри позволила мужу поухаживать за ней, оказавшись на свежем воздухе. По другую сторону ручья простирались пустынные и ровные торфяники, тянущиеся до самого Хиссея, а за ним начиналась низменность Марстон, где в бою погибло так много членов рода Морлэндов. Мэри услышала, как Кит-младший говорит Аннунсиате: – Оттуда родом мой отец. Вы ведь никогда не бывали так далеко, правда? Когда-нибудь мы съездим туда. Мэри оглянулась, успев заметить короткую схватку между ним и Эдуардом, на камзоле которого сидела Аннунсиата – схватку, в которой победил Эдуард, как побеждал почти каждый раз. Эдуард был красивым юношей и таким же озорным, как Аннунсиата, и Мэри знала, как опасен он может быть. Приходясь Ральфу дядей, Эдуард был четырьмя годами младше и настолько похожим на своего племянника, что люди всегда принимали их за братьев. Волосы Эдуарда были того же светлого оттенка; такой же сероглазый и привлекательный, с классическими чертами лица, он был пониже и потоньше. Той зимой, когда Ральф уезжал в Лондон, Мэри часто оставалась в обществе Эдуарда. Он брал ее с собой на охоту и на прогулки, танцевал с ней в длинном зале, играл в карты, аккомпанировал на лютне песням Мэри в длинные зимние вечера. Несмотря на то, что Мэри скучала о Ральфе, она чуть было не влюбилась в Эдуарда. В него было немудрено влюбиться – в такого привлекательного, умного, внимательного мужчину, с неожиданно женским взглядом на многие вещи, что позволяло ему легко находить с женщинами общий язык. Впоследствии, по мере того как Мэри взрослела, она понимала, что Эдуард добивался ее любви, и ему удалось бы это даже сейчас, если бы он пожелал. Эта мысль показалась ей одновременно приятной и возмутительной, ибо такое распутство не очень-то сочеталось с остальными качествами характера Эдуарда. Он не был жесток и не враждовал с Ральфом – напротив, они были лучшими друзьями. И в то же время Эдуард постоянно мучил Кита-младшего, пытаясь привлечь внимание Аннунсиаты к себе, несмотря на то, что они с Китом выросли вместе и учили уроки, сидя бок о бок за партой. В детстве Эдуард защищал более робкого Кита от припадков ярости несдержанного наставника, часто совершая какую-нибудь шалость, чтобы обратить на себя его гнев. |
