— Я согласна, — серьезно ответила Маша; смотрела, как он исчезает в лестничном проеме. — Эй, а паек! — махнула рукой.

Потом закрыла дверь. Взглянула на себя в большое зеркало, поправила очки-нос; затем быстро прошла на балкон.

Нашла пачку сигарет, спички. Закурила. Смотрела вниз — Павел вышел из подъезда, взглянул на часы, потом по сторонам, словно не зная, куда идти, поднял голову вверх…

Мария рукой указала в сторону, затем послала воздушный поцелуй. Павел погрозил ей пальцем — будь осторожна; направился в указанную сторону, пропал за углом. Маша вздохнула — маска сорвалась и, кружа, полетела вниз, в кусты. Маша проследила за ее полетом и перевела взгляд на городской парк. Он лежал там, за рекой. В темных деревьях стояло огромное Чертово колесо. Оно было недвижно, и недвижны были его чугунные лодки.

По больничному коридору стремительно шел врач в белом халате и шапочке. Это был Павел. За ним семенил тучный человек, говорил с характерным акцентом:

— Дарагой, спасай! Я от чистого сердца… Брат для меня… Сам панимаешь… У нас земля щедрая, багатая… Ничего не жалко…

— Я же вам сказал, не нужны мне ваши рубли, — огрызался Павел.

— Дарагой, доллары, пожалуйста… Вах! Праблема нет!..

— Все, до свидания! — Открыл дверь своего кабинета; закрыл с обратной стороны на ключ.

Прошел к столу, сел, посмотрел на телефон, потом резко оглянулся — за ширмой никого не было. Хмыкнул. Зазвонил телефон, поднял трубку.

— Ты? Привет… Я думал, ты за ширмой… Честное слово… Где?… — Потянулся к окну. — Мария, я тебя высеку, как… Да, выйду… Выйду за пайком…

Телефонная будка-автомат притулилась к соседнему корпусу; в ней и находилась Маша. Потом она вышла из будки, оставив на пыльном стекле надпись: Паша + Маша = любовь до гроба.

По небольшому парку гуляли двое, Павел и Маша. За забором прибойно шумел город. На лавочках, греясь на солнце, отдыхали больные. Деревья покрывались ржавчиной осени.

— Мария, ты меня пугаешь, — качал головой Павел.

— Ты мне не позвонил… Я ждала-ждала… Я испугалась…

— Чего? Маша! Что со мной может?… Смотри, какой я упитанный и цельный…

— Ты меня простил?

— Простил-простил, — наигранно вздохнул Павел. — Но в последний раз… И больше никаких пайков! Умоляю!.. Я сыт!..

— Ты не хочешь, чтобы я тебя любила? — вполне серьезно спросила Маша.

— Хочу, но…

— Я хочу целоваться…

— Маша… в рабочее время?

Она тащила его за руку через кусты. Он беспомощно страдал.

— Мария, куда ты меня?… По-моему, мы сошли с ума… Нам же скоро по сорок лет… Я в школе так не…

— Мы, дурачки, с тобой двадцать лет потеряли. — Нашла укромную лавочку под стеной какого-то строения. — Как жаль, что мы не встретились за одной партой… Ты понимаешь?… Я хочу плакать. Мы бы жили-поживали, и была бы у нас куча мала…

— Маша, ты что? — Он смотрел в ее глаза. — Суши весла, боцман!

— Прости, нам так мало… — Уткнулась в его плечо.

Он растерянно гладил ее голову.

— Ну, привет, смеялись-смеялись… Мария, в чем дело?

— Ты ушел, а мне плохо-плохо… Будто душу какая-то сила выворачивает… Потрошит… И так страшно-страшно-страшно…

— Маша, медицина по этому поводу…

— Я тебя люблю, — сказала она и посмотрела в глаза.