Всю вторую половину дня Леандер уныло молчал. Когда на улице наступили сумерки он внезапно подошёл ко мне, поднёс к губам бутылку с водой и сказал резко:

   Пей!   Моё горло было таким сухим, что я подчинилась. Голода, однако, я не испытывала.

 Под вечер оглушённая я пошла шатаясь в ванную, выпила одну из маминых таблеток аспирина и переоделась. В течение нескольких минут я стояла растерянно перед зеркалом и размышляла, изменить ли мне что то в своей внешности. Но я не знала что. Мне казалось нормальным так, как всё было. Мне нравились мои зелёные глаза и тёмно рыжие волосы. Что мне не нравилось, так это лихорадочно красные щёки, из за которых мои лоб и нос казались ещё бледнее, но этого я никак не могла изменить. Ладно, если не хочу пропустить электричку до Вальцмюле, то сейчас же нужно выходить из дома. Леандер вёл себя необычайно равнодушно. На расстоянии, по меньшей мере, в два метра он следовал за мной, веки опущены, лицо неподвижно, хотя намного миль вокруг не было видно ни детей, ни других подростков. Сначала из за холода мне стало лучше. Но потом он начал проникать под мою куртку до самых костей. Моё ухо так сильно болело, что я натянула на голову капюшон.

 Я жаждала скорее попасть в тёплую электричку и смогу там сесть. Мои коленки, казалось, были из резины, и было чувство, будто я иду по вате. Но я хотела встретиться с Сеппо. Только теперь я поняла, как сильно я всё это время хотела этого: Провести вечер с Сеппо, только мы вдвоём. Сердан и Билли всегда были рядом, когда мы виделись. А в пиццерии его мать постоянно была где то поблизости, или его братья и сёстры танцевали вокруг него. Если сегодняшний вечер пройдёт хорошо, то он точно забудет эту идею о моём изгнании из группы.

 Я поспешила, так как уже опаздывала, ведь мне для всего понадобилось больше времени, чем обычно. Кроме меня на дороге никого не было. Асфальт был мокрым и блестел под моими ногами, а из под крышек люков поднимались клубы тёмного воздуха. Небо было настолько туманным, что его серый цвет почти казался фиолетовым. Вдалеке я видела, как выхлопные газы BASF поднимаются в воздух.

 На повороте передо мной появился свет электрички. Я хотела броситься бежать, но внезапно вокруг моей талии словно обернулась толстая, жёсткая верёвка. Меня рвануло назад. Прежде чем я ударилась о землю спиной, кто то поднял меня, закрыл мне рот рукой и понёс в тёмный узкий переулок.

 Моё сердце бешено стучало и отдавалось в ухе. Я попыталась укусить его за руку, но она была так сильно прижата к моему рту, что я не могла его открыть. Мой нос был заложен. Если этот мужчина в ближайшее время не отпустит меня, то я задохнусь. Я изо всей силы дёргала ногами, но он нёс меня всё дальше в кромешную темноту переулка. Что он хочет со мной сделать? Нас так часто предупреждали об этом в школе: Не выходите вечером одни, Людвигсхавен это опасное место. По меньшей мере, будьте втроём. Но я никогда не боялась этого города. Он был моим домом. Мне нравились производственные башни и Рейн и множество старых высоких зданий. И я любила Хемсхоф. Это была моя территория. Но сейчас я боялась. Страх превратил холод в моих костях в острые ледяные кристаллы.

 Я сильно засопела через нос, чтобы показать мужчине, что сейчас упаду в обморок, если он не отпустит меня. Но может быть, ему это подходило, может быть, он хотел, чтобы я потеряла сознание, чтобы... Нет, об этом даже нельзя думать. Я снова начала брыкаться, но мои ноги не доставали его. Два мусорных контейнера выступали перед нами. Мужчина схватился за них и сдвинул их углы так, чтобы с одной стороны была стена дома, а с другой контейнеры. Значит, это случится... сейчас... Где к чёртовой матери Леандер?

 Неожиданно мужчина отпустил меня, чтобы сразу же прижать к канализационным трубам у меня за спиной. Он прижал своё плечо к моему рту, прежде чем я смогла позвать на помощь, и обмотал платком с рисунком вокруг моего живота.