Пожилой пастор уже спускался с алтарного возвышения, дабы вмешаться в происходящее. Взгляд Джека упал на доску с расписанием службы, где, в частности, были указаны номера четырех намеченных к исполнению гимнов. Только что спели сто тридцать пятый, следующим за ним значился четыреста семьдесят второй. Эти цифры связались в его уме с шифром, ключ к которому находился в томике Геродота.

В томике! Ну конечно! Ну разумеется! Книги вообще хорошо помогают скрывать что-либо важное от посторонних.

Пальцы Джека все еще крепко сжимали принадлежащий Летиции сборник псалмов. Выхватив его у девушки, он повернулся спиной к окружающим, быстро нашел в книжке то, что искал, и мгновенно сунул между страницами написанную дома записку, после чего захлопнул томик и бросил на полочку перед возлюбленной ровно за миг до возмущенного возгласа пастора:

— Что это вы себе здесь позволяете, а?

Джек щелкнул пальцами и, сопровождаемый неодобрительным ворчанием прихожан, двинулся к двери. Ее распахнули без промедления. Задержавшись в проеме, юноша обернулся и отвесил короткий поклон.

— Приношу свои извинения, — заявил он. — Простоя, знаете ли, влюблен.

С этими словами Джек вышел вон, спустился по лестнице и направился к выходу из дворца. Он понимал, что никогда более не будет допущен в круг избранных посетителей часовни палаццо Мути, но ему было на это плевать. Ну и ладно! И пусть! Ибо, чтобы пропеть следующий гимн, ей потребуется открыть книгу на нужной странице, и она прочтет его записку. И если это приведет ее на свидание с ним, а дальше все пойдет как задумано, единственной церковью, к которой он устремится, станет та, в какой их обвенчают. А уж потом болтаться ему на виселице, если он вздумает поклоняться не одной лишь Летти.

Насвистывая «Господь, да святится…» — это на самом деле был один из его любимых псалмов, хотя он знал и немало других поднимающих настроение гимнов, — Джек снова вышел на солнечный свет.

Когда он обычным маршрутом подошел к площади Барберини, никакого пузатого якобита с оседланными и навьюченными лошадьми там не оказалось. Юноша уже совсем было проклял тот миг, когда решился довериться толстому пьянице, пока не вспомнил, что пришел раньше условленного часа и Уоткин, должно быть, еще только собирается на рандеву. А если не собирается? Что ж, поблизости есть и другие конюшни, а у него в запасе найдется несколько золотых, зашитых в подкладку плаща, не говоря уж еще о пятидесяти, покоящихся в кошельке, спрятанном в его сумке. Что было по-настоящему важно, так это ждет ли его кто-то в садах близ сосновой рощи. Глупо, конечно, назначать любимой свидание там, где получаешь шифровки от резидента, но все делалось второпях, и к тому же он слишком плохо знал Рим, чтобы избрать более подходящее место. Оказавшись в парке, Джек нашел молодой, росший близ изгороди кипарис, пригнувшись, нырнул под его ветви, спрятал среди них свою дорожную суму и, убедившись, что с тропинки ее не видно, зашагал вверх по склону.

Он знал, что пришел слишком рано, но это ничуть не уменьшало тревоги, возраставшей по мере того, как стрелка его карманных часов двигалась к четырем. Достаточно ли доступно он разъяснил все в своей набросанной наспех записке? Что, если Летти задержала ее опекунша? Что, если Рыжий Хью Макклуни проведал о готовящейся ловушке и увез своих женщин из города? Двойных агентов, которые могли бы продать ему эту тайну, в городе наверняка пруд пруди.

Наконец колокол виллы, стоявшей на вершине холма и скрытой от взоров стволами и кронами сосен, пробил четыре. Джек замер столбом прямо посреди главной аллеи возле статуи изумленно посматривавшей на него дриады, которая, имей она руки, наверняка указала бы ему, как пройти к нужному дереву и к дуплу, вместо того чтобы тут топтаться. Солнце, хотя в роще имелась какая-то тень, все припекало, но, с другой стороны, именно эта жара заставляла большинство римлян сидеть по домам.