— Завтрак, — пробурчал малый и побрел к ставням.

— О, благодарю, — отозвался Джек, садясь на кроватный валик. — И такой замечательный.

Шпилька осталась без внимания, зато комната заполнилась светом. Денек, подобно прошедшему, обещал быть погожим, и довольный этим обстоятельством юноша принялся бодро насвистывать что-то. А когда приметил, как морщится слуга, засвистел еще громче: у Фагга наверняка с перепою раскалывалась голова. Джек давно усвоил, что гренки с сыром на заботливо подогретой тарелочке ему перед сном никогда тут не подадут, ибо часам к десяти вечера тот, кто мог бы все это устроить, уже вдребезги пьяный вовсю храпел на своем чердаке.

Дойдя до двери, Фагг остановился и повернулся.

— Забыл, — уронил он и, шаркая туфлями, побрел обратно. — Почта.

На кровать были брошены два пакета, и Джек унял свист. Он отправил письма в Лондон всего десять дней назад, и то, что ответы пришли так быстро, поражало воображение. Не иначе как некий ловкач, именуемый Алленом, наладил-таки в стране отменную почтовую службу.

Фагг стоял над кроватью, глядя на него сверху вниз.

— Новости, сэр?

Более дурацкий вопрос было бы трудно придумать.

Джек посмотрел на конверты. Одно письмо было лондонским, из Абсолют-хаус, другое из… Хертфорда, хотя Джек никого там не знал. Перевернув его, он увидел печать Шестнадцатого полка легких драгун.

— Если что, я позову тебя, Фагг.

— Ладно.

Малый, прихрамывая, вышел, забыв закрыть за собой дверь.

Джек снова внимательно изучил конверты и, отложив на потом ознакомление с новостями, пришедшими из полка, вскрыл весточку из дому, где вместо привычного каллиграфического почерка матери обнаружил безграмотные каракули. Оказалось, что автор их — Нэнси, экономка семьи Абсолютов. Он и не подозревал, что она умеет писать, и стал читать, не обращая внимания на орфографические ошибки.

«Дорогой Джек, — говорилось в письме, — к счастью, мы были рады получить от тебя весточку, хотя туточки живем только мы с Тимоти, порадоваться-то больше и некому. Поначалу люди толковали, будто ты пропал, может, умер, а может, живой, кто его знает? Матушка твоя настрадалась, это уж как Бог свят…»

Джек поднял голову и задумался. Осенью 59-го года, когда он попал в плен к абенакам, домой, надо думать, сообщили о его весьма вероятной смерти. Весной, объявившись в живых, он написал матери и в конечном счете получил ответ. Однако матушка, к сожалению, не могла знать, что он опоздал на корабль и провел в Америке еще одну зиму.

Юноша вернулся к тексту.

«Она уехала к твоему отцу в Германию, где война. Больно уж переживала из-за всяких судейских говорунов, толковавших о конфузкации и всем таком прочем…»

«О конфискации», — сообразил Джек. Должно быть, все из-за той же состоявшейся по вине Джека дуэли, на которой его отец убил лорда Мельбурн. Оба Абсолюта ушли на войну, чтобы избегнуть последствий и, возможно, завоевать там славу, достаточную, чтобы смягчить суровость закона. Ведь мало того что дуэли были запрещены, так, ко всему прочему, сраженный лорд являлся также и королевским министром…

«…но пока это одна болтовня. Я переслала твое письмо в Гановер. Мы с Тимоти ведем хозяйство и ждем благополучного возвращения всех. Боже благослови и сохрани тебя, Джек. Твоя Нэнси».

Значит, его родители сейчас в Ганновере. Он был бы рад свидеться с ними, благо ему есть что им рассказать. Но с другой стороны, может быть, оно и к лучшему. Они наверняка отнеслись бы критически к его планам. Нет на свете матерей и отцов, которые сразу одобрили бы выбор сына.