Нэн Бахальт следила за молчаливыми терзаниями Лэннета, пока ее не отвлек вопль раненого. То, что Лэннет не заметил ее ухода, внушило женщине гордость; в то же самое время она была уязвлена тем, что забота о своих людях полностью вытеснила ее из мыслей капитана. Однако она радовалась тому, что сумела заставить его раскрыться, проникла в его душу и обнаружила там неиссякаемый запас добра и человечности.

Потом она была слишком занята, чтобы думать о чем-либо, кроме спасения жизней, конечностей, рассудка пострадавших.

Позднее Лэннет пришел к ней в импровизированную госпитальную палату. Раненые длинными рядами лежали вдоль стен туннеля. Тусклый свет заливал неподвижные тела, скрадывая ужасное зрелище. Время от времени полусумрак прорезался ярким лучом армейского фонаря. Все тут же поворачивали глаза на свет, понимая, что эта вспышка вызвана необходимостью тщательно осмотреть того или иного пострадавшего.

Звуки, издаваемые ранеными — стоны, вздохи и храп, — не умолкали ни на секунду, словно живое создание, ищущее выход из этого прибежища боли и страха. Страх был первым чувством, которое Лэннет ощутил при входе в госпиталь. Атмосфера здесь была буквально наполнена мучительной неопределенностью жизни, балансирующей на грани смерти.

Изящные черты лица Нэн заострились, кожа блестела, словно притупленный клинок. Она хмуро посмотрела на Лэннета:

— Как ваша нога?

— Болит. Как дела у вас?

— Умер еще один человек. Женщина. В сущности, девушка. Скольким еще предстоит погибнуть?

— Возможно, всем. — Произнеся эти слова, Лэннет отвернулся, не желая встречаться глазами с Бахальт. Но он упрямо продолжил: — Я не сдамся, пока не получу от Кейси гарантий амнистии своим людям.

— Нас использовали, Лэннет, — негромко произнесла Нэн. — Мы оказались козлом отпущения буквально для всех. Вы думаете, я ничего не понимаю. Но это не так. Мне неприятно слышать то, что вы сказали, но я понимаю. Думаю, произошло то же самое, что… сломило меня на Гекторе. Я ничего не помню, но в моей душе осталось страшное подозрение, что меня предали, обманули. Это было ужасно.

Лэннет повернулся к Нэн. Она храбро встретила его взор, словно проникая в его сердце. Под пристальным взглядом ее черных зрачков Лэннет забыл обо всем, что его окружало. Он смог вернуться к реальности, лишь сказав себе, что из всех его ошибок самой худшей было то, что он позволил себе влюбиться — в этом месте, в эту пору. Он чувствовал тревогу Нэн, угадывал все ее вопросы, ему хотелось найти ответ, успокоить ее, но ему в голову приходили лишь слова, свидетельствовавшие о том, что он разделяет ее опасения:

— Вы ничего не делали, только ухаживали за ранеными. Надеюсь, вас не тронут.

— Я причастна ко всему, что здесь происходит. От начала до конца. Я сама этого хотела. — Она вздернула подбородок.

— Завтра я поговорю о вас с Кейси.

Нэн прижала кулак к губам, ее глаза расширились:

— Мне сказали, что вы согласились на переговоры с принцем. Я не поверила. Как вы можете?

— Кто это сказал? Я ни с кем не говорил. — Пытаясь унять страхи женщины, Лэннет выдавил улыбку.

— Об этом известно всем и каждому. Не делайте этого, Лэннет. Они не выпустят вас из рук.

— Я уже думал об этом. Нам нужна передышка. Халиб нипочем не позволит Изначальным Гвардейцам и Люмину судить Стрелков. Думаю, он не отдаст нас и Дерусу. Надеюсь, Кейси наконец возьмется за ум. На экране коммуникатора он выглядел хуже некуда, но аппаратура часто искажает изображение.