Тут пушки исчезли в облаке дыма.

Подполковник Лерой видел, как словно бы карандаш прочертил линию вверх и вниз в небе, и знал, что пушечное ядро летит прямо в него. Он придержал коня, задержал дыхание и с облегчением увидел, как ядро, ударившись о траву перед батальоном, подпрыгнуло и покатилось позади них.

Снаряды пролетели над деревней и упали на лугу, который пересекали британские батальоны. Первый залп не нанес никакого ущерба, за исключением ядра, которое перепрыгнуло через голову Лероя. Оно подпрыгнуло снова, еще раз, и покатилось к музыкантам оркестра Южного Эссекса, которые ждали в тылу раненых. Мальчишка-барабанщик, видя, что ядро катится медленно, как крикетный шар, который не должен выкатиться за границу поля, подбежал, чтобы остановить его ногой.

— Стой! — крикнул сержант мальчишке, но было слишком поздно. Барабанщик поставил ногу на пути ядра, которое, казалось, катилось так безобидно, так медленно, и когда мальчик усмехнулся, ядро отрубило ему ступню.

— Ты глупый ублюдок! — Сержант схватил его и потащил. — Ты глупый проклятый ублюдок! Сколько, черт побери, раз тебе говорили!

Другие мальчишки-барабанщики молча наблюдали, как их рыдающего товарища отнесли к лекарям. Ступня барабанщика, все еще в ботинке, который он начистил в честь сражения, лежала в траве.

Пушки выстрелили снова, и на сей раз ядро врезалось в 6-ю роту Южного Эссекса, отбросив двух солдат в стороны, разбрызгивая кровь на пшеницу и маки. Шеренга бесстрастно сомкнулась.

Легкая рота открыла огонь. Винтовки трещали. Французское орудие выстрелило снова, и снова шеренги должны были сомкнуться, и снова на лугу позади атакующих остались тела и кровь.

Лерой прикурил сигару от трутницы. Люди держались хорошо. Они не вздрагивали от залпов артиллерии, они шли молча и бодро, но тем не менее он боялся деревни. Она была слишком хорошо забаррикадирована, слишком много было проделано бойниц, и он знал, что мушкеты обороняющихся в Гамарра Майор могут нанести куда больший ущерб, чем эти шесть полевых орудий на дальнем берегу реки. Но ни один французский мушкет еще не выстрелил. Они ждали, чтобы британцы подошли ближе. Лерой просил разрешения наступать колонной, но бригадир отказал.

— Мы всегда наступаем в линию, молодой человек! Не будьте дураком!

Бригадир, зная, что Лерой американец, и задавался вопросом, не тронулся ли он умом. Наступать колонной, подумать только!

Лерой убрал трутницу и проскакал мимо знамен.

— Капитан Д’Алембор!

— Сэр?

— Возвращайте роту в общий строй!

Южный Эссекс был теперь защищен от полевых орудий домами деревни. Французская пехота все еще не стреляли. Легкая рота заняла свое место на левом фланге батальона. Батальон продолжал двигаться вперед.

Лерой хмурился. Он знал, что случится, когда обороняющиеся начнут стрелять. Он боялся этого. В Южном Эссексе по-прежнему была нехватка личного состава, и следующие несколько минут могли уничтожить его батальон. Он ругал врагов вполголоса, молил, чтобы они начали стрелять слишком рано, чтобы дали его людям шанс.

Но французы ждали. Они дождались, пока промахнуться было уже невозможно, и когда прозвучал приказ открыть огонь, Лерой вздрогнул от грохота выстрелов и причиненных ими разрушений.

Тяжелые пули мушкетов врезались в британские шеренги, толкая и разворачивая солдат, срубая их, пригибая их к земле, а затем новые французы подошли к бойницам, и новые пули прилетели, врываясь в ряды красных мундиров, и Лерою казалось, что воздух весь заполнен громом мушкетов и свистом пуль, и он кричал сквозь шторм дыма и огня, чтобы заставить своих людей идти вперед.

— Вперед! — кричали офицеры, но они не могли идти вперед.