— Баталь-ооон! — Он сделал паузу. Они ждали. — Утренняя поверка в семь часов, женатые мужчины тоже. Доброй ночи.

Он повернулся, смеясь, и их оскорбления преследовали его до двери комнаты.

Он вошел внутрь. Первое, что он увидел, была пара туфель, лежащих на боку. Рядом с туфлями было кремовое платье, брошенное на пол.

Она была в постели. Она улыбнулась шампанскому, затем ему, и Ричард Шарп, опираясь на запертую дверь, думал, что это и есть то, что вело его через всю Испанию в этот город. Эта женщина, изменчивая как сам грех, которая любит и предает его в одно и то же время. Она была столь же верной, как утренний туман, столь же крепкой, как штык, а значит, самой подходящей наградой для солдата.

Он отстегнул свой палаш, прислонил его к стулу и сел на кровать. Маркиза притянула к себе его лицо поцеловала и взялась за пуговицы его куртки. Она была Золотая Шлюха, она была враг, и она знала, что этот человек, если ее жадность потребует, отдаст ей свой меч, свои силы и даже свою жизнь. Он отдаст ей все, что имеет, кроме одной маленькой вещи, которую она хотела; одну маленькую вещь она не может у него отнять — честь Шарпа.

ИСТОРИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ

«Захваченные богатства, — писал Чарльз Оман в своей великой «Истории Пиренейской войны» — были столько велики, что ни одна европейская армия никогда не захватывала подобных… со времен Александра Македонского, разграбившего лагерь персидского шаха после сражения при Иссе».

«Многие из наших людей, — писал комиссар Шуманн, — и особенно те, кто нашел алмазы, стали богатыми людьми в тот день».

Эдвард Костелло, стрелок, считал, что он взял приблизительно тысячу фунтов в вечер сражения, чему помогли «несколько сильных ударов прикладом винтовки».

Грабеж Витории был действительно потрясающим. В военном смысле добыча тоже была огромна: французы сохранили две пушки из ста пятидесяти одной, и из двух спасенных пушек одну французы потеряли во время отступления. Но солдат интересовали не пушки.

Никто в действительности не знает стоимости награбленного. Я подозреваю, что пять миллионов фунтов — низкая оценка, возможно, это были семь миллионов. В переводе на сегодняшние деньги это составляет 154 000 000 фунтов (234 000 000 долларов). Большая часть добычи была в таких «неликвидных» предметах, как картины Рубенса, хотя даже их использовали как брезенты. В конечном счете картины были возвращены и некоторые из них преподнесены Веллингтону реставрированным королем Фердинандом VII; их можно видеть в Стрэдфилд Сэйе или в доме Эпсли в Лондоне. Один объект так и не был возвращен никогда — корона Испании.

Часть добычи было нетрудно продать, и не только золото. Шуманн, немецкий офицер в армии Веллингтона, бывший одним из немногих мужчин, наслаждавшихся банкетом победы в гостинице, особенно отметил множество захваченных женщин, некоторые из которых были одеты в пошитые на заказ мундиры кавалеристов. Шуманн, у которого был свой особенный взгляд на участие женщин в кампании, отметил, что во время грабежа французские женщины инстинктивно искали солдат противника, которым в обмен на защиту предлагали свою преданность. Тем, которые, как Маркиза, хотели возвратиться во Францию со своим имуществом, были даны охранные грамоты и эскорт. Слова «Мы — бродячий бордель» были переданы Веллингтону захваченным французским офицером.

Сам Веллингтон считал, что британские солдаты захватили ценностей на один миллион фунтов в золоте (а они были лишь третьими на стоянке обоза — после бегущих французов и граждан Витории), в то время как он для военной казны реквизировал только сто тысяч серебряных долларов.