«Тётя Лиза» принесла торт «Птичье молоко» (Надя утверждала, что в наших магазинах такой «поймать» практически невозможно) — вручила его мне, будто входной билет. По-хозяйски огляделась, помахала рукой выглянувшим из моей комнаты детям, с преувеличенной радостью поприветствовала Надежду Сергеевну. Каховская сходу пожаловалась Наде, что «заскучала в одиночестве». «Муж уехал в отпуск», «единственная дочь убежала из дома с утра пораньше». Вот она и решила «навестить подругу». Заодно «принесла детям гостинец» (женщина указала на торт).

— Наденька, — сказала Каховская, — а ещё я бы хотела с тобой пошептаться. Есть у меня к тебе… интересное предложение. Интересное — нам обеим.

* * *

За один день мы с «Ариэлем» не «справились». История оказалась объёмнее, чем «Остров погибших кораблей». Да и поедание «Птичьего молока» отняло у нас время (пусть и не много, потому что Вовчик умудрился в одиночку «умять» едва ли не половину торта). Женщины остались в большой комнате. Когда мы уходили, Надя и Елизавета Павловна обсуждали достоинства и недостатки чайной смеси «Бодрость». Я увёл свой отряд любителей приключенческой литературы к себе в спальню.

«Ариэль» завладел вниманием и воображение детей с той же лёгкостью, что и книга об искусственном острове в Саргассовом море. История молодого англичанина, понравилась и моему бывшему соседу по больничной палате, и Мишиной (а теперь и моей) однокласснице. Дети ни разу не поссорились, пока я упражнялся в выразительном чтении. Вовчик изредка шмыгал носом (старался делать это тихо). А Зоя то и дело задерживала от волнения дыхание, прикусывала губу.

«Засидевшаяся» у Нади в гостях «тётя Лиза» сообщила дочери, что им «пора домой». Зоя и Вовчик одарили Елизавету Павловну схожими недовольными взглядами (приключения Аврелия Гальтона были в самом разгаре). Девочка издала тоскливый стон, но не решилась спорить с родительницей (та взглядом красноречиво намекнула дочери, что не потерпит споры при посторонних) — поплелась в прихожую. Вовчик пошёл за ней следом, будто признал, что «праздник закончился».

Вовчик и Зоя попрощались… до завтра.

Елизавета Павловна уже у порога выдала на прощание речь о том, что «нужно чаще видеться» и пригласила Мишину маму посетить жилище Каховских… «когда-нибудь».

Надежда Сергеевна проводила гостей, закрыла дверь. Но продолжала улыбаться — будто пребывала «навеселе». Я невольно принюхался. Потому что заподозрил: Каховская принесла алкоголь (у Мишиной мамы я «заначек» спиртного не видел), и женщины сплетничали не «на сухую». Я не уловил в воздухе других ароматов, кроме смеси женских духов. Но Надежда Сергеевна всё же вела себя… неадекватно. Потому что она повернулась ко мне и вдруг сграбастала меня в свои объятия.

Я крякнул от неожиданности.

— Мишутка! — воскликнула Надя Иванова. — Скоро мы купим новый телевизор!

* * *

Елизавета Павловна Каховская попросила Надю пошить для неё триста «адидасовских» теннисок (по образцу той, белой, которую она видела на мне). Как я понял, за этим она к нам сегодня и приходила (ну, и хотела убедиться, что Зою здесь не удерживают насильно). Директорша комиссионного магазина пообещала выплатить Ивановой по пять рублей за единицу товара (расчёт — пятьсот рублей за каждую сотню продукции). При этом — половину последней выплаты она выдала авансом (Надя продемонстрировала мне десять банкнот номиналом в двадцать пять рублей).