Уселся на асфальт. Тот подо мной покачнулся — я опёрся о Зоино плечо (девочка подставила его с готовностью, придержала меня под локоть). Я отметил, что пролежал на земле недолго (судя по тому, что ко мне не спешила толпа помощников и спасителей). Вместе с Зоей около минуты наблюдал за тем, как Зотова дошла до не работавшего питьевого фонтанчика (Света шагала с прямой спиной, будто чувствовала на себе наши взгляды). Зотова свернула с главной дорожки, скрылась за кустом-изгородью. Я заметил, как оживились ветви кустарников: закачались, зашуршали листвой. Зоя Каховская вздохнула-всхлипнула, точно уже оплакивала Светлану, ставшую вдруг для неё закадычной подругой.

Девочка спросила:

— Что с ней случится?

Я не чувствовал желания пересказывать Зое своё недавнее видение. Почувствовал во рту вкус крови (всё же прокусил губу). Ощупал ранку языкам.

— Ничего ужасного с Зотовой не произойдёт, — сказал я. — Теперь.

С трудом, но всё же встал с асфальта. Пошатнулся. Каховская вскочила, ринулась ко мне, придержала моё тело за талию. Я выждал, пока завершится под ногами качка. Взглядом нашел лежавшую в стороне сумку, неуверенно прошёл отделявшие меня от неё метры (под строгим Зоиным контролем). Но не позволил Зое нести мою ношу. Потому что не считал себя немощным или больным. Уже изучил свои приступы — не сомневался, что через четверть часа в память об очередном видении у меня останется лишь плохое настроение, да метка в виде синевы над губой (которую хотел скрыть от взора Надежды Сергеевну, чтобы не травмировать Мишиной маме психику). Взглянул на Каховскую, жестом показал ей, что пора идти.

Девочка не спорила; взяла меня под руку, повела по аллее.

— И что говорили о моих приступах твои родители? — спросил я.

Зоя дёрнула плечом, будто испуганно вздрогнула, пойманная «на месте преступления». Не встретилась со мной взглядом — посмотрела на кусты, словно заметила среди ветвей нечто любопытное. Она снова стала ведомой в нашей паре, едва мы отошли на десяток метров от места моего недавнего падения

— Я знаю, почему у тебя случаются приступы, — сказала Каховская.

Провела кончиком языка по губам.

— Слышала, как мама и папа говорили об этих твоих припадках.

Зоя опустила взгляд.

— Так… случайно получилось. Прости.

Девочка пожала плечами.

— Они о тебе часто разговаривают — попробуй тут не услышать. Спорят, ругаются. Почти каждый день, когда папа дома.

Зоя замолчала — будто о чём-то задумалась.

Мы шагали вдоль кустов молча, под трели прятавшихся в тополиных кронах птиц.

Пока я вновь не спросил:

— Что ещё ты от них обо мне услышала?

Девочка обречённо вздохнула.

Неохотно ответила:

— Ты видишь… как умирают люди.

Зоя бросила на моё лицо взгляд: проверила, не обидела ли меня своим признанием.

— Так говорили мои папа и мама, — сообщила Каховская. — Но ведь это… правда?

Девочка остановилась; не выпустила мою руку — удержала на месте и меня.

— Миша, отвечай, — велела она.

Я кивнул.

Каховская прицелилась в меня левым глазом.

— Мама поэтому заставила меня пожимать тебе руку? — сказала Зоя.