— Пивом, — ответил Аксель.

— Нет, лучше чаем, — ответил Джулиус.

— Саймону даже и пиво кажется слишком легким, — прокомментировал Аксель. — Он страстный поклонник спиртного. Но я намерен положить этому конец.

— Еще вина, Джулиус? — спросил Саймон.

— Нет, спасибо. Я пью немного. Вынужден остерегаться. Вот Руперт — тот, похоже, здоровяк. Ему язва желудка не грозит.

— Руперт цветет. Вы, кажется, завтракали у него в клубе?

— Да. Обожаю английские клубы и по-английски церемонного Руперта. Он англичанин до карикатурности, ты не находишь?

— А почему бы и вам не вступить в клуб, Джулиус? — спросил Саймон.

— Аксель, да он дразнилка! Нет, клубы не для таких, как я. Одна мысль, что они готовы меня принять, полностью уничтожила бы очарование.

— Ты все еще живешь в «Хилтоне»? — спросил Аксель.

— Нет. Большие отели доводят меня до мигреней. Я как раз собирался рассказать, что переехал в очень комфортабельную квартирку на Брук-стрит. Вы оба непременно должны заглянуть туда. Вот, я пишу адрес.

— Хильду ты видел?

— Нет, Аксель. У них там Морган, меня в связи с этим не приглашают, ну и сам я, естественно, держусь поодаль. Ты думаешь, я сейчас неприятен Хильде?

— Нет, не думаю. Верно, Саймон? Хильда человек в высшей степени здравомыслящий. К слову сказать, куда более здравомыслящий, чем Морган.

— Я с удовольствием повидался бы с Хильдой, но все-таки лучше повременить. Ты предлагаешь мне портвейн, Саймон? Нет, безусловно нет. Чуточку виски, хорошо разбавленного водой.

— Вы разговаривали с Рупертом о его книге?

— Он упомянул о ней. Думаю, ему очень хотелось подробных расспросов. Но у меня не хватило сил. Боюсь, эта книга доставит нам много неловких моментов.

— Я полностью с тобой согласен, дорогой мой, — подтвердил Аксель.

Саймон залился краской и пролил немного виски. Колено Акселя прижалось под столом к его ноге. Заговорили об опере. Встав, Саймон выскользнул из комнаты и, направившись в кухню, хлебнул из припрятанной в кухонном шкафчике бутылки виски. Рот растянулся в непроизвольную дурацкую улыбку: похоже, он был уже хорошо под хмельком. Когда он вернулся в столовую, они все еще разговаривали об опере.

— Не уверен, что ты попадешь на «Фиделио», — говорил Аксель. — Я иду в пятницу. Билет заказывал давным-давно и все равно не сумел получить хорошее место.

— А что сейчас в Глиндебурне?

— Перселл.

— Какая прелесть! Можно раздобыть билеты? Давайте съездим втроем.

— У меня есть кое-какие связи в Глиндебурне, так что, скорее всего, билеты будут. Только вот Саймон ненавидит оперу.

— Что ж, значит, и туда отправимся вдвоем. Я безумно изголодался по опере. Сам понимаешь, сколько приличных опер я слышал за последние два года!

— Не понимаю, зачем люди ездят в Глиндебурн, — заявил Саймон. — Там постоянно идет дождь, и вместо пикника на свежем воздухе приходится закусывать в машине. А если дождь не идет, то непременно сталкиваешься на озере с каким-нибудь жутко малоприятным знакомым и, волей-неволей, делишься с ним шампанским и куриным пирогом.

— Но ведь все дело в музыке, милый мальчик. В Глиндебурн ездят не ради шампанского и куриного пирога.

— Вспомни, как мы туда ездили в твой день рождения, — не унимался Саймон. — Была гроза, в машине протекала крыша, а на обратном пути мы еще прокололи шину.

— Все эти неприятности ты заслужил, и сам отлично знаешь почему.