— Я тоже не смог после окончания матча телевизор смотреть, — признался Отто. — Там такое творилось!..

— Бедный малыш! — пожалела его миссис Клаузен. Они всегда так утешали друг друга, хотя в последнее время — ведь миссис Клаузен, несмотря на все их усилия, никак не удавалось забеременеть, — стали подумывать о том, что для выражения нежности стоило бы подыскать какое-нибудь другое слово. Вот и на этот раз слово «малыш» кинжалом пронзило сердце пьяненького Отто.

— У нас с тобой все получится, милая, — вдруг пообещал он жене. Добряк Отто, даже пьяный и расстроенный исходом футбольного матча, прекрасно понимал: жена огорчена главным образом тем, что вместо утреннего недомогания, свойственного беременным, подхватила этот дурацкий грипп, и ее не так уж волнует отвратительная шумиха, устроенная после матча, и даже поражение любимой команды.

Отто совсем не удивило, что ему снится гинеколог, наблюдавший миссис Клаузен. Врач давал ей всякие полезные советы и велел Отто тоже непременно «провериться». (Отто понимал, что речь идет о той процедуре, когда у мужчин подсчитывают количество сперматозоидов.) Обе они — и доктор, и миссис Клаузен — наверняка подозревали, что дело именно в нем, Отто. Но миссис Клаузен так любила своего мужа, что боялась, как бы ее догадка не подтвердилась. Отто тоже боялся; «проверяться» ему совсем не хотелось.

Общая тайна еще больше сблизила супругов, но что-то тяжелое порой сквозило в их молчании — молчании соучастников. В последнее время Отто все чаще вспоминал тот день, когда они впервые занимались любовью. Не то чтобы его увлек романтический порыв, хотя Отто и был романтиком чистейшей воды. Все происходило иначе — их первый любовный акт стал предложением руки и сердца.

У родителей Отто был летний домик на берегу озера в северной части штата Висконсин. В этих местах множество небольших озер, и семейство Клаузен владело примерно четвертью побережья одного озерца. Когда миссис Клаузен впервые приехала туда, то вместо «летнего домика» обнаружила несколько крошечных хижин, причем находившийся неподалеку лодочный сарай выглядел куда просторнее любой из них Вверху, над лодками, оставалось достаточно места, чтобы устроить вполне уютное гнездышко. Электричества не было, но в одном из домиков стоял холодильник (даже два) и кухонная плита, а в душе — нагревательная колонка (все оборудование работало на пропане).

Вода в водопровод поступала прямо из озера; пить эту воду Клаузены, разумеется, не решались, зато всегда можно было принять горячую ванну. В домике были также оборудованы два смывных туалета. Воду из озера качал бензиновый движок, похожий на мотор от газонокосилки; а для смывных и сточных вод вырыли и залили бетоном огромную яму (Клаузены были просто помешаны на чистоте своих озерных владений).

Однажды мать и отец Отто не смогли в уик-энд поехать на озеро, и он решил свозить туда свою подругу. Они приехали уже на закате, долго плавали и ныряли, прыгая с причала, и вода с их мокрых купальников капала в озеро, просачиваясь сквозь доски. Вокруг стояла удивительная тишина, нарушаемая лишь криками гагар, а стук падавших в озеро капель звучал так, словно кто-то забыл завернуть кран. Солнце только что село; нагретые за день доски причала еще хранили его тепло. Отто и его будущая жена сняли с себя купальники и голышом легли на эти теплые доски, подстелив сухое полотенце. Оно пахло солнцем, их влажные после купанья тела тоже пахли солнцем и озерной водой.

Никто из них так и не сказал «я люблю тебя» или «выйдешь за меня замуж?». Обнимая друг друга на теплых досках причала, скользя ладонями по влажной прохладной коже, они чувствовали, что такие мгновения требуют действий, а не слов. Именно тогда Отто впервые услышал те несравненные интонации и обезоруживающий вопрос:

— Что это с тобой, милый? — Именно тогда впервые почувствовал, что не в силах на этот вопрос ответить.