— Дамы и господа, разрешите мне прежде всего сказать, что «Глобал» сейчас, как никогда, в идеальной форме и готова вступить в двадцать первый век с высоко поднятой головой. Мы контролируем сорок одну теле- и радиостанцию, 137 газет и 249 журналов. И разумеется, жемчужина в нашей короне, наше недавнее приобретение «ТВ Ньюс», самый продаваемый журнал в мире. С таким портфелем «Глобал» стала самой могущественной информационной империей в мире. Наша задача — сохранить мировое лидерство, и сейчас я вижу перед собой команду мужчин и женщин, преданных делу «Глобал», способных удержать компанию в авангарде массовой информации. В следующем десятилетии… — Таунсенд еще сорок минут говорил о будущем компании и их роли в этом будущем, закончив свою речь словами: — Для «Глобал» этот год стал рекордным. Давайте в следующем году докажем нашим критикам, что мы способны добиться еще бо́льших успехов.

Они хлопали ему стоя. Но когда аплодисменты стихли, он не мог отделаться от мысли, что утром в Кливленде состоится другое заседание. Там ответят всего на один вопрос, и аплодисментов, безусловно, не будет.

Участники стали расходиться, и Таунсенд попрощался с некоторыми директорами, стараясь при этом казаться совершенно спокойным. Он мог только надеяться, что, вернувшись домой, им не придется столкнуться с толпой журналистов из конкурирующих газет, желающих получить ответ на вопрос, почему компания объявила о добровольной ликвидации. И все потому, что какой-то банкир из Огайо сказал: «Нет, мистер Таунсенд, я требую, чтобы вы вернули пятьдесят миллионов сегодня до закрытия банка. В противном случае у меня не останется иного выбора, кроме как передать дело нашему юридическому отделу».

Как только приличия позволили ему уйти, Таунсенд вернулся в номер и собрал вещи. Шофер отвез его в аэропорт, где его ждал готовый к отлету «Гольфстрим». Может, завтра ему уже придется лететь в эконом-классе? Он и не подозревал, сколько сил отняла у него конференция, и, едва успев пристегнуть ремень, провалился в глубокий сон.

Армстронг планировал встать пораньше, чтобы уничтожить разные бумаги в своем сейфе, но его разбудил бой курантов Биг Бена перед началом семичасовых новостей. Он спустил ноги с кровати, проклиная разницу во времени и думая, сколько еще ему нужно сделать.

Он оделся и вышел в столовую, где его уже ждал завтрак: бекон, колбаски, кровяная колбаса и яичница из четырех яиц. Все это он проглотил в одно мгновение, запив несколькими чашками обжигающего черного кофе.

В 7.35 он вышел из пентхауса и спустился в лифте на одиннадцатый этаж. Он шагнул на площадку, включил свет, быстро прошел по коридору мимо стола своей секретарши и набрал код на двери своего кабинета. Когда красный огонек сменился зеленым, он вошел внутрь.

Не обращая внимания на стопку писем на своем столе, он сразу направился к огромному сейфу в дальнем углу комнаты. Пришлось набрать еще один, более длинный и сложный код, прежде чем он смог открыть массивную дверь.

Первой он выудил папку, помеченную «Лихтенштейн». Он подошел к уничтожителю бумаг и стал бросать в него по одному документу. Потом вернулся к сейфу, достал вторую папку с пометкой «Россия (договоры на издание книг)» и проделал с ней то же самое. Он уничтожил почти половину содержимого папки с пометкой «Территории распространения», как вдруг у него за спиной раздался голос:

— Какого черта вы тут делаете?

Армстронг резко повернулся и едва не ослеп — в дверях стоял один из охранников и светил ему в лицо фонарем.