Вот почему сейчас, когда он поднимается на яхту и вода стекает по его костюму аквалангиста (который подчеркивает все его мускулы и подтянутый живот), мы с Дайаной смеемся и пьем шампанское, будто вообще ничего неприятного не произошло. Я наливаю ему шампанского, и он вздыхает с облегчением, думая, что, вероятно, гроза пронеслась.

Но это не так.

Она возобновляется, когда мы с Хьюбертом едем на такси к вилле сэра Эрни и принцессы Урсулы на холме в Порто-Эрколе.

– Почему ты тогда порвал с ней? – начинаю я невинно.

Хьюберт держит меня за руку и смотрит в окно на виноградники. Он поворачивается ко мне и спрашивает:

– С кем?

Что-то в его голосе убеждает меня: он понимает, о ком я говорю.

– Ты знаешь, с Лил Бит.

– Ох, – морщится он, – ну я же встретил тебя.

Этот ответ, конечно, не удовлетворяет меня, по крайней мере не до конца удовлетворяет, и я продолжаю:

– Вроде бы в сентябре Лил Бит всегда бывает у принцессы Урсулы…

– Я не помню, – пожимает плечами он. – Они хорошие подруги. Они знакомы с тех пор, как Лил Бит училась в колледже в Швейцарии.

– Колледж в Швейцарии. Чудесное словосочетание! – бросаю я желчно.

Он удивляется:

– А что в этом такого?

Чтобы не уводить разговор от главной темы, я спрашиваю:

– А ты ездил с ней? В Порто-Эрколе, к тетке, каждый сентябрь?

– Ты же знаешь, что да.

– Это, наверное, всех устраивало, – подхватываю я. – Все прекрасно ладят, все – лучшие друзья.

– Это было неплохо, – подтверждает Хьюберт.

– Я не виновата, что Урсула меня ненавидит.

– Это не так. Просто она думает, что ты недостаточно хорошо обо мне заботишься.

Я решаю не уточнять, что стоит за этими словами, демонстративно зеваю и заявляю:

– Лил Бит Парсонс жилось легче всех, кого я знаю.

– Ей не так уж легко жилось, – возражает Хьюберт, – ее парень ее избивал.

– Ох, какое страшное несчастье! Ее парень ее избивал. У нее было несколько синяков. Если тот парень был таким чудовищем, почему она его не бросила?

– Просто она не такая, понятно?

– Ее папочка был богат, и когда ей было семнадцать, она начала карьеру модели, а в девятнадцать получила свою первую роль. Трудная жизнь.

– Если она не выросла в коммуне, это еще не значит, что она не имеет представления о трудных временах.

– То самое и значит, – не уступаю я, – ты понял?

– Нет, – говорит он, – я не понял. И я не понимаю тебя.

Остаток пути мы проезжаем молча.

На вилле принцесса Урсула приветствует нас у бассейна; на ней купальник и саронг, обмотанный вокруг талии (ей пятьдесят пять, но она все еще думает, что у нее превосходная фигура, и не упускает случая ее продемонстрировать). Слегка поигрывая одновременно французским и английским акцентом, она небрежно замечает, что дорогая Лил Бит на самом деле в Порто-Эрколе – проводит две недели на собственной вилле, и что она – ха-ха! – приедет на ленч, и разве это не «прекрасный сюрприз»?

Хьюберт смотрит на меня, но мне каким-то чудом удается скрыть свои чувства (так скрывает их пленник во вражеском лагере), и он берет меня за руку, говоря:

– Это здорово. Мы с Сесилией только что говорили о том, будет здесь Лил Бит или нет. Сесилия сказала, что будет.

Тетя Урсула смотрит на меня так, словно видит первый раз в жизни, и заявляет:

– Что ж, возможно, Сесилия потенциальный медиум.