Он развернулся и вышел из комнаты, сердито размахивая широкими рукавами. Дао Гань с начальником стражи последовали за ним, прихватив с собой ростовщика. Когда они вернулись в кабинет, судья сел за письменный стол и подал Дао Ганю знак присесть напротив. Оставшись без места, Лэн стоял под недремлющим оком начальника стражи.

Судья некоторое время молча смотрел на ошарашенного ростовщика, потом внезапно спросил:

— Вы продолжаете настаивать, что никогда раньше не встречали этого бродягу? Что вы увидели его впервые только вчера, когда он вмешался в вашу ссору с мальчишками?

— Да, Ваше превосходительство, — упавшим голосом ответил Лэн.

Судья достал из рукава перстень и выложил его на стол, потом откинулся на спинку кресла и с кажущимся безразличием спросил:

— А зачем вы пытались обмануть моего помощника, когда говорили ему, что никогда не видели этого кольца?

Лэн очумело смотрел на перстень; казалось, что вопрос судьи его скорее озадачил, чем напугал. Наконец он судорожно заговорил:

— Я же не знал, что этот господин работает в судебной управе, Ваше превосходительство. Иначе я бы все ему рассказал, поскольку с этим перстнем не связано ничего особенного. Он напомнил мне об одном неприятном эпизоде, и у меня не было желания обсуждать его со случайным клиентом, появившимся в моем заведении. Если бы я знал, что это вы его послали, то я бы сразу ему все рассказал и…

— Не сомневаюсь. Но все же скажите мне, кто была та молодая женщина?

Лэн пожал округлыми плечами:

— Мне это неизвестно, Ваше превосходительство! Думаю, что подружка какого-то бродяги.

— А как она выглядела?

— Ну, довольно обычно. На ней была потертая синяя кофта без рукавов, а также медные серьги и браслеты, и… кажется, припоминаю, в волосы был воткнут красный цветок. Такая, знаете ли, миловидная простушка. Выглядела она довольно привлекательно, я бы даже сказал — слишком привлекательно, поэтому я решил сам ее обслужить. Дело в том, что мои прохвосты-приказчики сразу же начинают ухаживать за хорошенькой девушкой, а это неблагоприятно сказывается на репутации заведения. Ну, она выложила кольцо, которое теперь у вас в руках, и спросила, во сколько я его оценю. Я видел, что это добротная, старинная вещица, из чистого золота, да еще с красивым изумрудом. Как вы знаете, такое украшение стоит до пяти слитков серебра. А коллекционеры могут за него дать и шесть. Ну, тогда я ей и сказал: «Если вы закладываете, я могу дать сто медных монет, а если продаете, то совершенно новенький серебряный слиток». Поскольку дело — превыше всего, даже если клиентка такая милашка. Но девчонка вырвала у меня кольцо из рук! «Это не продается!» — гордо заявила она и вышла вон. Вот и все, клянусь, Ваше превосходительство!

— А мне это передавали несколько иначе, — язвительно заметил судья. — Прежде всего, расскажите-ка поподробней, о чем вы с ней шептались!

— Значит… значит, она уже все вам рассказала! — растерянно пробормотал он. — Вы прекрасно понимаете, какое это было для меня неприятное переживание. Но я сказал ей это только потому, что подумал: такая смазливая девушка, совсем одна, легко может попасть в какую-нибудь неприятную ситуацию… Ну, поэтому я и спросил ее, не желает ли она вечером выпить чашку чаю со мной в «Ивовом Квартале»? У меня есть там… одно место, где меня хорошо знают, но она…

— Вы так именно и сказали, что приглашаете ее на чашку чаю? — прервал его судья.

— Ну… нет, не совсем так… Вы же знаете, как бывает в таких случаях… Тут девушка разъярилась, послала меня к чертям собачьим, а когда я попытался объяснить ей, что не имел в виду ничего плохого, и взял ее за рукав, то она заверещала, что если я ее немедленно не отпущу, то позовет брата, который поджидает снаружи.