– Ну-у… – протянул цыганенок, – ладно, пошли!

Мужчина шагнул в сторону, жестом приглашая мальчика за собой. И цыганенок резво зашагал следом.

– Меня дядя Андрей зовут, – на ходу поделился Чикатило. – А тебя?

– Пашка, – отозвался мальчонка и тут же поправился: – Павел.

– Очень приятно, Павел, – Чикатило отечески потрепал цыганенка по плечу, шагая сквозь толпу.

И вдруг привычный шум барахолки прорезал резкий и зычный голос мамы-цыганки.

– Пашка! Ты куда пошел, сын мерина?! Я тебе что велела делать?

– Я на пять минут, по делу! – крикнул цыганенок, обернувшись на ходу.

– А крышки кто будет стеречь?! – возмутилась мать. – Твой вечно пьяный папаша? Ну-ка быстро назад!

Слыша это перекрикивание, Чикатило попытался уйти, однако мальчик уже не собирался отступать от задумки с обменом.

– Пошли быстрее! – он схватил мужчину за рукав плаща и потянул в сторону.

Но далеко уйти они не успели. Оставив крышки, цыганка с проворством нагнала незнакомца и преградила ему дорогу:

– Кто ты такой? Куда сына повел? Чего тебе надо?

Она буквально впивалась глазами в его лицо.

– Извините, мы просто хотели поменяться… – вежливо улыбнулся Чикатило.

И то ли от этой улыбки, то ли еще от чего лицо цыганки вдруг исказил ужас, будто она разглядела что-то невероятно страшное в глазах человека в плаще. Она не сказала больше ни слова. Молча подхватила своего сына на руки и, прижав к себе, как маленького ребенка, без оглядки бросилась прочь с рынка, забыв о своем крышечном бизнесе.

Воспользовавшись моментом, толпа быстро накинулась на ящики, служившие цыганке импровизированным прилавком, и расхватала бесхозные крышки. Никто не обратил внимания на мужчину, затерявшегося в толпе.

В центре кабинета, за отдельным столом, сидел Шеин. Перед ним стоял микрофон, длинный шнур которого тянулся к большому катушечному магнитофону. Парень довольно улыбался, внимание большого количества людей было ему лестно, а микрофон, казалось, делал его похожим на артиста, певца или юмориста.

– Ну что, товарищи, все в сборе, можно начинать, – сказал Ковалев и повернулся к Липягину: – Эдуард Константинович, командуй.

Липягин сел напротив Шеина:

– Задержанный Шеин, сейчас будет произведен ваш предварительный допрос под магнитофонную запись. Вы готовы повторить свои показания?

– А чего не повторить? Конечно, повторю! – Шеин вдруг резко убрал улыбку с лица и грозно добавил: – Я так повторю, что…

– Достаточно, – оборвал Липягин и кивнул офицеру, сидящему возле магнитофона: – Хруленко, давай.

Офицер щелкнул кнопкой, катушки магнитофона пришли в движение.

– Итак, задержанный Шеин, что вы делали четвертого сентября днем? – начал Липягин.

Ковалев с едва заметной полуулыбкой на лице наблюдал за Кесаевым. Московский следак по особо важным сосредоточенно разглядывал парня. Что ж, пусть поглядит.

Шеин, будто артист со сцены, обвел взглядом собравшихся зрителей. Откашлялся, словно перед выступлением, и заговорил солидно и серьезно:

– Мы утром поехали на станцию… Как ее? Пригородная, вроде. Да, точно, Пригородная. Там увидели мальчика… – не выдержав серьезного тона, он вдруг захихикал, – мальчика-с-пальчика…

– Шеин, не паясничайте! – осадил Липягин.