Начало сентября

Было сентябрьское утро. Морис и Елизавета, младшие отпрыски фамилии Дюпле, собирались в школу. А остальное семейство в лице мсье и мадам Дюпле, их дочерей Элеонор и Виктории — на заседание Собрания. Макс пригласил их, заверив, что заседание должно быть интересным.

— Ненавижу сентябрь, — ворчал Морис. — Опять в школу. Старые вредные дядьки учителя!

— Ага, — в тон ему простонала Елизавета, — а у меня противные учительницы со своими манерами.

— А вот Максимильен любил ходить в школу! — сказала Элеонор. — Ведь правда, Максимильен?

Она обернулась к Робеспьеру, который сидел в кресле.

— Что, мадемуазель? — переспросил Неподкупный, который мысленно прочитывал свою речь для Собрания.

Он всегда настраивался на выступления, приводил в порядок мысли.

— Вы любили ходить в школу? — повторила Элеонор свой вопрос.

— Терпеть не мог, — пробормотал Робеспьер, не выходя из своих мыслей.

Морис и Елизавета одобрительно загалдели. Элеонор покраснела.

Время поджимало, и школьная дискуссия не имела продолжения.

Элеонор Дюпле летела, как на крыльях. Она предчувствовала, что заседание должно стать каким–то особенным, интересным, ярким. У здания Собрания их встретили Светлана, Камилл и его верная супруга Люсиль.

Светик заметила, что присутствие мадам Демулен испортило Элеонор настроение. Тут уж она разделяла её чувства. Они прошли в зал заседания.

— Самые лучшие места! — восхитилась Элеонор. — Только Макс мог их выбрать!

— Камилл бы тоже выбрал неплохие! — заступилась Люсиль за мужа.

— Угу, — хмыкнула Светлана.

Она помнила, как они ходили с Камиллом в театр. Места выбрал он. Самый последний ряд галерки у двери.

— Какие тут милые мужчины, — заметила Виктория. — Как хорошо, что я рассталась с Жаком!

Мадемуазель принялась высматривать свою новую жертву.

— Виктория, сколько можно забивать себе голову глупостями! — строго заметила Элеонор сестре.

— А мужчины тут и правда милые, — согласилась Люсиль. — Но Камилл лучше!

— Самый лучший Максимильен! — вдруг сказала Элеонор.

Она покраснела. Эти слова точно сами вырвались.

— Камилл лучше! — возразила Люсиль.

Светлана прыснула от смеха.

— Милые дамы, будет лучше, если вы сосредоточитесь, — сказал мсье Дюпле.

— Да, прошу вас, — поддержала мужа мадам Дюпле.

Началось заседание. Всё шло чинно и важно. Речи депутатов были напыщенными, красноречивыми, витиеватыми. Каждый старался произвести впечатление. Они говорили о Конституции, пели хвалу королю, который снизойдёт до того, чтобы принять её.

Светлана то и дело начинала дремать, но неё постоянно будили. Или Элеонор, которая толкала её в бок, или Виктория, твердившая: «Этот симпатичный, а этот урод», или Люсиль, возражавшая: «А Камилл лучше».

Наконец на трибуну поднялся Максимильен. Его речь заставила забыть о сне даже Светлану Лемус.

— Если все еще можно нападать на нашу Конституцию после того, как она была дважды принята, что остается нам делать? Или снова надеть на себя оковы, или снова взяться за оружие!

Эти слова заставили проснуться не только беспечную Светлану. Недовольные возгласы прокатились по залу и переросли в один общий гул. Злые угрозы посыпались на Неподкупного.

Особенно возмущался компаньон Барнава — Дюпор.

Светлана вцепилась в поручни кресла.