Я оказала ему эту любезность. Вытянув из горшка две последние улитки, я протянула их ему.

– Что бы вы сделали, если бы вам на туфли наклеились именно эти? – спросила я.

К моему огромному удовлетворению, Бирнбаум покраснел. Наверное, надписи на улитках были видны от самых ворот.

– Что-нибудь придумал бы, – сказал он и ушёл.

Глава 17

Пару минут я чувствовала себя прекрасно – в моей голове поочерёдно крутились две мысли: «Бирнбаум меня поцеловал» и «Бирнбаум меня поцеловал».

Но потом мало-помалу заработала и остальная часть мозга. Сначала совсем слабо («Его щетина совсем не колется»), а потом всё больше и больше («Момент, разве Бирнбаум не твой начальник? Который связан с ослепительно красивой дочкой Фредеманна?»), и, наконец, все мысли взорвались одним-единственным вопросом: «О Боже! Что мне теперь делать?». А потом всё сначала: «Бирнбаум меня поцеловал, Бирнбаум меня поцеловал…»

От моего мозга в этот вечер было мало толку. Я просто не знала, должна ли я себя чувствовать до ужаса печальной или ликующей до небес. Отнеся растворитель в сарай и сделав крюк к морозилке, я вернулась к себе в комнату и заперла за собой дверь.

Борис снова прислал письмо. Я его удалила прямо с сервера. У меня в самом деле было достаточно проблем.

А затем я сделала то, что сделал бы любой на моём месте: Я завернулась в плед и включила телевизор. И пока я оловянными глазами смотрела «Кто хочет стать миллионером?» и вычерпывала ложкой карамельное мороженое, я пыталась сделать свою голову такой же пустой, как и головы игроков.

Это сработало. В четверть десятого я отложила ложку и заснула.

На следующее утро, когда я спросонья ещё не успела ничего сообразить, моя мать затрясла ручку двери.

– Ханна! Ханна! – кричала она. – Открой!

В окно светило солнце, было прекрасное весеннее утро, когда кажется, что жизнь бьёт ключом. Во всяком случае, при нормальных обстоятельствах.

Я вывалилась из постели и открыла дварь.

– Слава Богу, – сказала мама. – Я уже подумала…

– Что ты подумала? Что я заперлась, заглотнула пару пилюль и порезала парочку животных? – спросила я. – Или ты думаешь, что я вскрыла себе вены, потому что я вне себя от тревоги за семью? Не волнуйся, я скорее уеду в отель!

Мама прикусила губу.

– Именно так и поступил Йост. он только что уехал. Он ведь это не серьёзно, да, Ханна?

– Разумеется, серьёзно, – ответила я.

– Ты не знаешь Йоста, – сказала мать. – Он не из тех мужчин, которые убегают от проблем. Он никогда так не поступает.

– Если хочешь знать, то это единственное, что он мог сделать, – возразила я. – А сейчас извини, пожалуйста, но у меня впереди трудный день, а мне ещё надо многое успеть.

– Почему вы не понимаете, ни ты, ни Йост, что это всё моя вина? – спросила мать, поднимая руку в театральном жесте. – Только потому, что я запустила свои материнские обязанности и впустила эту Хелену в нашу жизнь, только поэтому мальчик попал в такую ситуацию. Я снова хочу всё исправить, я больше ничего я хочу, почему вы не можете этого понять?

– Что хорошего в том, что ты позволяешь Филиппу весь день сидеть в затемнённой комнате и жалеешь его? Его что, Хелена укусила и превратила в вампира?

– Ему нужно время, чтобы привести свои мысли и чувства в порядок! И я ему в этом помогаю.

– Ни фига ты ему не помогаешь. – заявила я. – Пока ты мешаешь ему научиться самому отвечать за себя и свои поступки, рушится твой брак.