– Я знаю.

Один его голос успокоил и смягчил Кэт – Саймон это видел. Его сестре повезло. Это был счастливый брак.

– Значит, он говорил с тобой, хотя не говорил со мной, – сказала Мэриэл Серрэйлер тихо.

– Ну, конечно. Это проще, разве нет? Вы это знаете. Я заинтересованное лицо, но я не сын Ричарда и я врач. Не беспокойтесь об этом.

Мэриэл остановила на нем взгляд.

– Я не беспокоюсь, – сказала она. – Это для меня пройденный этап.

Саймон не мог ничего сказать. Он сидел за одним столом с группой специалистов врачей. Они смотрели на это с другой точки зрения, даже несмотря на то, что человек, которого они обсуждали, был для них дочерью, сестрой, свояченицей. Их отстраненность была ему недоступна.

– Она, вероятно, умрет, – сказала Мэриэл, и в этот момент ее голос изменился, это был голос старшего медицинского консультанта, бесстрастный твердый тон сочувствующего, но незаинтересованного практикующего врача. – Она очень ослаблена этой болезнью, и речь не только о ее легких, которые просто не могут побороть пневмонию, вся ее иммунная система изношена, ее сердечные показатели плохие. Но мы думали, что она умрет еще сорок восемь часов назад… и раньше… Но этого не происходит. Настало время обсудить ее лечение.

– Кажется, они знают, что делают, – сказал Саймон. Но он понимал, что его слова не подходят; не об этом, вероятно, шла речь.

– Конечно. Вопрос в том… Сколько времени ей нужно, чтобы умереть? День? Неделя? Чем дольше они вливают в нее антибиотики, а также растворы и сальбутамол, тем дольше это будет тянуться.

– Ты хочешь, чтобы они приостановили лечение? – Кэт протянула руку и налила себе воды из графина. Ее голос был таким же усталым, как и ее вид. – Я не видела ее на этой неделе, так что мне тяжело высказывать мнение. Ты видел, Крис.

– Сложно сказать.

– Нет, – сказала Мэриэл Серрэйлер, – не сложно. На самом деле все довольно просто. Качество ее жизни было сомнительным и раньше, и в будущем его улучшения ожидать не приходится.

– Вы не можете об этом судить. Как вы вообще можете об этом судить, откуда вы знаете? – Саймон сжал кулаки, заставляя себя говорить спокойно.

– Ты не доктор.

– Какое здесь это вообще имеет значение?!

– Сай…

– У тебя нет профессионального опыта, который позволил бы тебе оценивать ее состояние.

– Нет, у меня есть только человеческий.

– И разве он не говорит тебе, что качество ее жизни на нуле? Это совершенно очевидно.

– Нет, не очевидно. Мы не знаем, что творится у нее в голове, мы не знаем, что она чувствует, что думает.

– Она не думает ничего. У нее нет способности разумно мыслить.

– Но так же не может быть.

– Почему?

Кэт разразилась слезами.

– Хватит, – сказала она. – Я не хочу это слушать, не хочу, чтобы подобного рода разговоры звучали у меня дома.

Крис поднялся и подошел к ней.

– Очевидно, в данный момент никто не способен вести рациональную дискуссию по этому поводу, – сказала Мэриэл Серрэйлер. Она встала, спокойно отнесла свою кофейную чашку к посудомоечной машине и загрузила ее туда. – С моей стороны было неразумно ожидать этого. Прошу прощения.

– Что ты собираешься делать?

Мэриэл посмотрела на своего сына.

– Я поеду домой.

– У тебя нет никакого права принимать решения касательно Марты, ты знаешь это.

– Я прекрасно знаю, какие у меня есть права, Саймон.

– Ради всего святого! – Кэт вцепилась в руку Криса, слезы текли у нее по лицу.

– Тебе пора в кровать, дорогая, – сказала ее мать.