Он так и не успел рвануть красный треугольник — шар словно бросило вперед порывом ветра, пронесшимся над самой землей, Мазура кинуло вбок, влево, он вмазался головой во что-то твердое, успел еще услышать отчаянный треск ломавшихся веток, перед глазами вспыхнул сноп ослепительных искр, все погасло…

… Сознание возвращалось толчками. Сначала он всем телом почувствовал что-то твердое, на котором лежал лицом вниз, вытянув вперед руки, откуда ни возьмись, мелькнула и погасла мысль: так уже было однажды, когда его вырубил не враг, а природа, правда, очень далеко отсюда, и там был не воздух, а море…

Твердое, на чем он распластался ничком, подрагивало, потряхивало, иногда ощутимо подбрасывало. Самая выгодная тактика в такой ситуации — как можно дольше не показывать, что ты пришел в себя. Он постарался не шевелить ресницами, вообще не шевелиться. Первые впечатления уже имелись.

Больше всего походило на то, что он лежал на полу машины — и вроде бы не легковой, места достаточно — ехавшей с приличной скоростью. Запах бензина, потряхивание на ухабах… Да, похоже. Шум мотора, безусловно. Совсем рядом находились люди. Он понятия не имел, сколько их тут, но почуял запах потных тел. В первую очередь африканцев: опытный человек знает, что африканцы пахнут иначе, чем белые, и это не расистские измышления, а медицинский факт. И вроде бы примешивается запах потных белых… Партизаны? В эти края, не так уж и далеко от Инкомати с его заводами и рудниками, серьезные люди стараются не лезть. Полиция? Кто бы они ни были, бесцеремонно бросили потерпевшего аварию странника прямо на пол: на тряпки, вонявшие бензином и пылью. А вот рук, что характерно, не связали — если это какие-то недоброжелатели, последнее обстоятельство внушает некоторые надежды…

«Очнуться»?

Он коротко простонал; пошевелился так, чтобы всей тяжестью тела навалиться на кобуру. И в самом деле тут же ее почувствовал на обычном месте — но пустую. Попытался чуть-чуть приподнять голову, но в затылок тут же уперлось что-то твердое, и спокойный мужской голос произнес:

— Угадаешь, чем я в тебя тычу?

— Ружье, — сказал Мазур, попутно с радостью убедившись, что не прикусил язык при падении.

— Ответ правильный, — продолжал незнакомый голос. — А потому как лежал, так и лежи. Здоровее будешь. Понял?

— Понял, — угрюмо сказал Мазур.

— Вот и ладненько.

Мазур тем временем сделал второе открытие, столь же неутешительное — судя по ощущениям, карманы выпотрошили начисто. Правда, правой ногой он чувствовал в штанине давным-давно нагревшуюся от тепла тела заначку, а это уже внушало кое-какие надежды. Учитывая, что руки не связаны.

Над левым виском покалывала колючая, противная боль — ну да, этим местом он и приложился об один из приборов — больше и не обо что было. Хорошо еще, что не виском. Шевелиться он не стал, но поочередно напряг мышцы тела. Парочка ушибов точно есть — левое предплечье, левый бок, левое бедро, но переломов, вот радость, не чувствуется…

— Говорить можно? — спросил он в пространство.

— Да хоть проповеди читай и серенады пой, — фыркнул человек с ружьем. — Жалко, что ли?

— Вы кто?

— Интересный вопрос, но сложный, — ответил незнакомец, — одни говорят так, другие — эдак.