— Бросай оружие!

Ничего удивительного — еще не выехав из Лубебо, он распорол карман и опустил гранату в штанину. Штанины были плотно завязаны у щиколоток и достаточно широкие, так что заначка на черный день осталась незамеченной.

Если Шонка даванет на спуск, все провалится — но не будет и пыток… Нет, опустил ружье, гад. И тут же раздался резкий приказ Полковника:

— Всем бросить оружие!

— Положить на пол, скоты! — дополнил Мазур. — А то еще выстрелит…

Шонка, не сводя с него глаз, с посеревшим лицом присел на корточки и осторожно положил «Моссберг» на пол, так, словно бы он был стеклянным. Билли тоже положил револьвер.

— Так, — сказал Мазур. — А теперь — лицом к стене, руки на стену! Полковник, вас это пока не касается, но не дурите! Ну, я кому сказал?

Первым к стене бросился Теннесси и принял нужную позу так быстро и сноровисто, что не осталось сомнений: на исторической родине копы не раз заставляли его это проделывать. Остальные выполнили команду медленнее, но не особенно и копаясь. Полковник сидел неподвижно, положив ладони на край стола. Лицо у него стало — застывшая маска, только глаза жили, горели бессильной холодной яростью.

— Послушайте, незнакомец, — сказал он так, словно каждое слово давалось с большим усилием. — Игра ведь еще не кончена… Вам ведь надо еще уйти, иногда труднее всего — не победить, а уйти. Я эту марку знаю, старовата, но надежная. Там внутри триста стальных шариков, о чем и вы прекрасно знаете. Вы уверены, что вам удастся дойти до двери? А если вы швырнете гранату здесь, в комнате, выкосит всех — нас, вас, вашу девушку…

— Наверняка, — сказал Мазур. — Полковник, а вы никогда не сталкивались с людьми, которым совершенно нечего терять? В самом деле, никогда не приходилось? Я вам не верю. Вы все равно меня прикончите рано или поздно… а до того, чего доброго, сдерете шкуру. Девушку вы тоже убьете, когда наиграетесь. Важный нюанс: я атеист, ни в каких богов не верю. Оно мгновение — и все кончится. Ни христианской загробной жизни, ни здешней… Мне совершенно нечего терять, полковник…

Какое-то время они смотрели друг другу в глаза — два битых волка. И, честное слово, показалось, что где-то рядом чисто, пронзительно звенят, столкнувшись, лезвия шпаг…

— А гарантии? — слишком хладнокровно спросил Полковник.

Мазур поморщился:

— Вы сами только что сказали, что о гарантиях в нашем положении говорить смешно. И добавили, что зыбкий шанс лучше отсутствия всякого шанса. Я вам даю зыбкий шанс. Это лучше, чем ничего. Если согласны с этим нехитрым тезисом, встаньте рядом с остальными. Если намерены брыкаться, я бросаю гранату…

Снова звон невидимых шпаг. Потом Полковник, двигаясь медленно, словно шагал под водой, выпрямился, повернулся к Мазуру спиной и положил руки на стену. Некогда было торжествовать победу. Рывком оказавшись возле стола (не прикрепленного к полу), Мазур дернул его на себя, оттащил метра на два. «Моссберг» и револьвер на полу его не интересовали нисколечко. Перехватив гранату левой рукой, он взял со стола свой «узик» и с первого взгляда убедился, что с ним все в порядке.

Он действовал почти как автомат — тут и размышлять было, в общем, не над чем. Положил автомат перед собой на стол, так, чтобы схватить в секунду, вставил чеку, загнул усики и принялся упаковывать свои пожитки, в первую очередь сунул в сумку тяжеленный контейнер, запасные магазины, коробку с регалией, разложил по карманам документы и деньги. Сумку Николь упаковывать не пришлось — осмотрев ее нехитрые пожитки, их небрежно свалили назад…

Не сводя глаз с напряженных спин, готовый отреагировать на малейшую попытку дернуться, приладил к «узику» глушитель.