— По мере возможностей. После замужества жизнь моя сильно переменилась. Вообще-то, тебе об этом хорошо известно… — Женщина помолчала. — Так, значит, тебя интересует Цзинь? — обратилась она уже к юноше. — Что ж, тебе повезло. Ты сможешь задать свои вопросы самому послу.

— Не говори ерунды. Посол ведь сильно занят. Почти так же, как и я, — снова вмешался Кан.

— Тоже за девицами волочишься?

— Ах, Ирис, Ирис, все-то тебе надо высмеять. — Кан вздохнул. — Моему помощнику не нужны пустые слова человека, владеющего искусством лжи. Этому юноше нужна правда.

— А рот у этого юноши есть? — с легким вызовом спросила Лазурный Ирис.

— Я воспитан в уважении к старшим, — ответил Цы.

Юноша понял, что колкость его достигла цели: Лазурный Ирис недобро усмехнулась в темноте. В поисках ответа на свои вопросы Цы воззрился на Кана: он не понимал, куда клонит и чего добивается министр. К тому же Толкователь трупов начал догадываться, что эту парочку связывают давние, причем не только дружеские отношения.

Цы так и сидел в недоумении, когда в свете фонариков на берегу появилась еще одна мужская фигура. Юноше показалось, что это их недавний сотрапезник, мастер бронзовых дел. Узнав его, Кан тяжело поднялся из-за чайного столика.

— С вашего разрешения, у меня возникло неотложное дело. — И министр пошел навстречу.

Цы кусал губы — ему по-прежнему было нечего сказать. Он забарабанил пальцами по чашке с чаем, потом поднес ее к губам.

— Волнуешься? — спросила женщина.

— А что, должен?

Ему неожиданно пришло в голову, что в чае может оказаться яд, и его рука замерла в воздухе. Он медленно отвел чашку от губ, тайком заглядывая внутрь. Потом поднял глаза на женщину. Лазурный Ирис смотрела на него, и он не понимал ее взгляда.

— Насчет уважения к старшим… — припомнила она. — Сколько тебе лет?

— Двадцать четыре, — соврал Цы, накинув два года.

— А мне, по-твоему, сколько?

Сознавая, что темнота его оберегает, Цы без стеснения осмотрел собеседницу. Оранжевые отсветы фонариков добавляли прелести мягким чертам ее лица, сглаживая чуть заметные приметы прожитых лет. Нарядное ханьфу слегка приподнимало ее груди размером с апельсин; талия была тонкая, а бедра — весьма широки. Цы удивился, что столь откровенное разглядывание ничуть не смущает красавицу. Ее серые глаза — таких он никогда еще не встречал — блестели в ночи.

— Тридцать пять.

Вообще-то, юноша насчитал чуть побольше, но подумал, что маленькая лесть не повредит. Лазурный Ирис вскинула бровь:

— Чтобы работать с Каном, нужно быть либо очень осторожным, либо очень глупым. А ты из какой породы будешь, Цы?

Бесцеремонность этой женщины вновь поразила юношу. Он не знал, какое положение в обществе занимает Лазурный Ирис, но нужно чувствовать себя поистине неуязвимым, чтобы отзываться нелестно о Кане в разговоре с человеком, которого сам Кан назвал своим помощником.

— А я, пожалуй, из тех, кто не провоцирует неискушенных, — ответил Цы.

Лазурный Ирис нахмурилась и опустила глаза. Юноше показалось, что ей и впрямь стало неловко за свои слова.

— Прости меня: этот человек всегда действует мне на нервы. — Добавляя себе чаю, женщина пролила несколько капель на стол. — Ему ведь известно, что я знаю о Цзинь далеко не так много, как ему бы хотелось, и поэтому я просто не понимаю, чем могу тебе помочь.

— Не знаю, может, вы могли бы рассказать мне о вашей работе, — не растерялся Цы.