Лиза исходила ядом: ей казалось, что ее обделяют. Что все проплывает мимо нее, доставаясь Римме. К июлю она попала в черный список не только в телефоне Антона, но и в моем, и в Алешином, и в телефоне Риммы. Что не мешало ей названивать с мобильника дочери, которую мы не могли игнорировать.

– И как только Алеша умудрился жениться на такой змеюке, – в сердцах сказала Римма одним жарким вечером, когда Гамлет Иванович потчевал нас своими фирменными фаршированными помидорами. – Честное слово, каждая последующая жена хуже предыдущей.

– Кхм, – возмутилась я скромно.

– А ты вообще молчи, – вдруг напустилась она на меня. – Тоже мне, блудница тощая.

– Нет, это даже обидно. Почему блудили мы с Антоном вдвоем, а все шишки летят только в меня? Может, это он меня соблазнил, может, он мне прохода не давал? Искушал, золотом-брильянтами одаривал, соболя под ноги кидал…

– Тебе соболя нужны? – удивился Антон.

А что? Я не гожусь для соболей? В них, поди, диво как удобно снег раскидывать. А в брильянтах – грядки полоть. Да все соседки-старушки мне бы обзавидовались.

Тут я вспомнила, что этой зимой мне не придется самой лопатой махать, и на меня снизошла благодать.

– А меня Вадим бросил, – небрежно сообщила Римма с таким видом, будто обсуждала маникюр.

– Директор садика? С чего вдруг?

– Вы не поверите! Приревновал к Алеше. Заявил, что я только о нем говорю и думаю. В жизни не слышала большей глупости!

– Фантастика, – переглянувшись с Антоном, поддакнула я. – Да как ему только в голову такое пришло!

– И не говори! Алеша слишком стар для меня… Запомни, детонька, после тридцати пяти заводи только молодых любовников. И чем ты старше – тем моложе они должны быть.

– Запомню.

Антон сделал мне большие страшные глаза, и я тихо засмеялась.

– Вот посмотрите на Алешу, – продолжала Римма Викторовна, которая, конечно же, очень редко говорила об Алеше, – как мучительно он стареет. Сколько в нем сожалений, как страстно он тоскует по своей молодости, как мечтает повернуть время вспять… Как быть рядом с таким человеком? Да я же только от его нытья морщинами покроюсь!

– А вы не жалеете, что нельзя повернуть время вспять? – спросил Гамлет Иванович.

Она улыбнулась – беззаботная и невероятно красивая.

– Ни о чем, ни на минуту. Мне нравится мое «здесь и сейчас» – оно прекрасно.

За это и выпили.

Антон так легко и прочно обосновался в доме, что казалось, будто он здесь и родился. Он накупил разнокалиберных инструментов и без устали что-то прибивал, завинчивал, чинил, довольный и деловитый, как ребенок, получивший свой первый набор «Лего».

Более того, в палисаднике он разбил клумбу с георгинами, луковицы которых мне самой было лениво закапывать-выкапывать.

Я, конечно, потешалась над ним, мол, гробовщика всегда к земле тянет, но георгинам обрадовалась.

В университет я приехала снова только в августе, когда преподаватели вернулись из отпусков. Студенческого пропуска у меня не было, поэтому внутрь попасть не удалось, зато я вволю насиделась на скамейке у входа, бездумно глазея на редких прохожих.

– Мирослава?

Он появился так незаметно, что я проворонила этот момент.

Папочка-биолог стоял в метре от меня, склонив голову и глядя как-то страдальчески. Как на котенка, которого и домой тащить не хочется, и в подворотне оставить жалко.

– Может быть, – пролепетала я.

От неожиданности у меня никак не выходило сгрести мысли в кучку.