– Ну что, господин следователь? — сказал полицейский. — Разве я был не прав, когда говорил о невинности фокусника?

– Но разве эта невинность подтверждается показаниями Жана Поке?

– Конечно! Ведь Поке провожал в замок племянника Домера почти в то же самое время, как Жервеза вышла оттуда. Они даже встретили ее на дороге. Жак Ландри отворял лейтенанту сам, стало быть, он был тогда еще жив… Ну, предположим, что на приготовление ужина и на сам ужин потребовалось полтора часа. Из этого всего следует, что Жорж Прадель не мог прийти в свою комнату раньше десяти… а тогда чревовещателя уже и след простыл. Мог ли он снова проникнуть в замок, если все двери в нем были заперты и, кроме того, там еще находился чужой человек? Если Сиди-Коко начал рубить шкафы и сундуки, то этим стуком он непременно должен был разбудить лейтенанта.

– Откуда же вы знаете, что лейтенант не проснулся?

– Предположим, господин следователь, что он проснулся, но в таком случае куда же он подевался? Ведь он исчез — и вы это хорошо знаете.

– Конечно, знаю, и знаю, что это исчезновение запутывает дело. Стоит только выяснить, где сейчас Жорж Прадель, и все объяснится. По всей вероятности, убийца нанес ему удар после того, как уже покончил с Мариеттой и ее отцом.

– Хорошо, но куда же он подевал труп?

– Спрятал.

– Нет, это невозможно! Жорж Прадель жив. Я убежден в этом.

– И что же вы думаете, Жобен?

– Что я думаю? — с жаром заговорил полицейский, но вдруг осекся. — Ради бога, не спрашивайте меня об этом… Я и сам страшусь своей мысли…

XVI

Настало минутное молчание. Следователь нарушил его.

– А я боюсь, — сказал он, — что угадываю вашу мысль.

– В таком случае вы все понимаете, — ответил полицейский.

– Выразитесь яснее, кого вы обвиняете?

– Я — никого… обвиняют обстоятельства, из которых я делаю вывод, что убийца не кто иной, как Жорж Прадель.

– Это безумие! Нелепость! — воскликнули мэр и судья почти одновременно.

– Почему же безумие и нелепость?

– Можно ли подозревать в краже племянника миллионера? — возмутился судья.

– Которого к тому же ждет блестящее будущее, — прибавил мер. — Он не захочет все испортить.

– Я тоже думаю, Жобен, что вы ошибаетесь, — заметил следователь. — Впрочем, чего не бывает на свете! Каковы же, по-вашему, улики против Жоржа Праделя?

– Одна, самая ужасная улика — его отсутствие…

– Которое ничего не доказывает.

– Как это ничего не доказывает, господин следователь? В таком случае объясните же его отсутствие.

– Я пока не могу ничем его объяснить. Здесь кроется какая-то тайна, которая, однако, не дает нам права возводить столь тяжкое обвинение на этого честного, благородного молодого человека! Я нахожу непростительным подозревать его в этом гнусном преступлении.

– Ах, зачем я высказался, мне следовало молчать! — произнес с досадой полицейский. — Но знайте, что сегодня вечером я буду иметь неопровержимые доказательства. Сейчас я только сделал логический вывод, который не в силах опровергнуть ни один искусный адвокат. Вчера между восемью и девятью часами Прадель был здесь. Рабочий видел, как Жак Ландри сам отпер ему ворота. Прадель вошел в замок, и ворота за ним затворились.