— С днем рождения! Я звала тебя еще в вестибюле.

— Жаль, что мне исполнилось не тридцать, — сказала Стелла. — Тогда бы я сама отвечала за свою жизнь.

— Тебе вовсе этого не хочется. В тридцать появляются морщины. И тебя волновало бы, почему ты до сих пор не замужем, почему бесполезно растрачиваешь себя на какой-то дерьмовой работе или почему тебя водит за нос, принимая за дурочку, какой-нибудь недалекий мужик, к тому же женатый. Радуйся, пока молода, девочка. Поверь мне, оглянуться не успеешь, как стукнет четырнадцать. По своему опыту знаю: чем старше становишься, тем отстойнее жизнь. Держи. Это развеет твою грусть. — Джулиет протянула ей бумажную сумку с ручками. — С днем рождения.

Стелла улыбнулась, несмотря на гудящую голову. Школа Рэббит, одно из немногих частных заведений в Бостоне, куда учеников, исключительно девочек, отбирали по конкурсу, осуществляла и благотворительный прием. Джулиет Эронсон была единственной одноклассницей Стеллы, которую тоже держали из милости. В общем, одного поля ягоды, это точно; Джулиет и Стелле повезло, что они нашли друг друга. Объединившись в команду, они давали отпор любому, прежде чем кто-то успевал задеть их за живое. В конце концов, ни одна, ни другая не могла себе позволить делать покупки на Ньюбери-стрит или отдыхать летом в лагере штата Мэн. У матери Стеллы была стабильная, но маленькая зарплата, а отец зарабатывал крохи в музыкальной школе, где время от времени давал уроки. Одноклассницы несколько дней не могли успокоиться, все перешептывались, после того как Уилл Эйвери явился на праздник урожая явно под хмельком и включил свое обаяние на полную катушку для сеньориты Смит, которая, как дурочка, западала на любого мужика, хотя бы отдаленно напоминавшего ей Дон Кихота.

«Только не подавай виду, что тебе больно», — наставляла подругу Джулиет всего неделю назад. Ни та ни другая не получили приглашения на вечеринку Хиллари Эндикотт, устроенную по случаю ее дня рождения в Музее изобразительных искусств. «Думаю, вам не подойдет компания», — сказала им Хиллари после праздника урожая вполне по-дружески, словно совершая акт милосердия, но Джулиет не растерялась — плюнула ей на дорогой кожаный сапожок. В день вечеринки, чтобы как-то утешиться, они отправились в универмаг «Сакс» разжиться шелковыми шарфами. «Держись так, словно тебе наплевать, — поучала Джулиет, когда они нырнули в Бостонскую публичную библиотеку, чтобы посидеть с удобствами в читальном зале и как следует рассмотреть награбленное добро, — и очень скоро станет легче».

Наплевательство — вот в чем Джулиет действительно преуспела. Десять лет тому назад газеты широко освещали одно преступление: мать Джулиет отравила мужа, отца девочки. Прожив несколько лет под опекой, Джулиет затем поселилась у младшей сестры матери, студентки последнего курса колледжа Эмерсон, в небольшой квартирке в Чарльстауне. Молодая тетушка всеми правдами и неправдами добилась для племянницы стипендии в школе Рэббит, когда Джулиет перешла в шестой класс, впрочем, той было совершенно наплевать — примут ее или нет. Ее совершенно не волновало чье-либо одобрение, и она давно не испытывала того, что хотя бы отдаленно напоминало надежду.

— Ну же, посмотри, — заговорила Джулиет о своем подарке. — Тебе понравится.