— Я во что бы то ни стало добьюсь разговора с вашей дочуркой. Можете не сомневаться.

Дженни бросила трубку на рычаг, но тут же потянулась за ней снова, чтобы набрать номер, прежде чем наглец успеет позвонить в третий раз. Придется договориться на станции, чтобы их телефонный номер изъяли из списка абонентов. Придется поставить на двери новый замок. Но сейчас на это не осталось времени. Дженни решила, что нужно делать в первую очередь. Час был поздний, луна переместилась в центр неба, голуби наконец утихомирились, и до дневного света, казалось, пролегают сотни миль, как до чужого государства. На улице не было ни души, когда Дженни набрала номер Кейк-хауса, который все еще знала наизусть. Поразительно, но спустя столько лет она не забыла, что именно в эту неделю распускается форзиция и каждая веточка буквально взрывается капельками цвета. Странно, но она вспомнила расписание поездов в Юнити, а самое удивительное, что сразу узнала голос матери, стоило Элинор снять трубку, будто последний раз они разговаривали только вчера, будто общались все это время.

Предсказание

1

Что есть роза, как не живое доказательство желания, единственное свидетельство человеческого стремления и совершенной преданности? Но желание все-таки можно сломить, и тогда появляется «ревность» — так называется роза, хорошо растущая на засушливых почвах. «Красный дьявол» прекрасно себя чувствовал там, где не росли никакие другие розы, в конце сада, в тени. Розы во многом напоминали человеческое сердце; одни росли совсем дикие, другим требовалась постоянная забота. Хотя множество сортов были изменены и окультурены, среди них не нашлось бы двух совершенно одинаковых. Одни цветы отдавали вишней, другие пахли лимоном. Одни проявляли жизнестойкость, тогда как другие увядали за один день. Одни росли на болотах, а другим требовались огромные дозы удобрений. Ископаемая роза насчитывала три с половиной миллиарда лет, но за все это время ни разу не расцвел голубой бутон, ибо семейство роз не обладает этим пигментом. Садоводам пришлось довольствоваться подделками: «голубой луной» с розовато-лиловыми цветками или «голубым пурпуром», злостным бродягой, который, по сути, был фиолетовым и разрастался с молниеносной скоростью, так что с ним приходилось беспощадно бороться.

Ни один из этих фальшивых сортов не рос в саду Элинор Спарроу. Ей нужен был настоящий голубой, как яйца в гнезде дрозда, как цветы дельфиниума, как далекое небо над головой. Ясно, что она ничего не имела против недостижимой задачи. Другие садовники отступали перед законами генетики, но только не Элинор. Ее не отпугивало то, что другие считали невозможным, как не отпугивали тучи комаров, налетавшие в сумерках в это время года, едва земля начинала прогреваться и таял последний снег.

До несчастного случая с мужем Элинор Спарроу не интересовалась садоводством. Сад при Кейк-хаусе, заложенный в далеком прошлом, последние десятилетия был заброшен. Несколько старых роз, посаженных еще Ребеккой Спарроу, до сих пор умудрялись расцветать среди молочая и колючей крапивы. Каменная ограда, в которой Сара Спарроу, дочь Ребекки, тщательно заделала все щели, все еще стояла, а кованые железные ворота, навешенные прабабушкой Элинор, Корал, не совсем проржавели, а потому легко очистились щелоком и борной кислотой.

Когда Сол погиб в дорожной катастрофе в пригороде Бостона, Элинор могла бы посвятить свою жизнь Дженни, но вместо этого она ушла в сад и больше оттуда не вернулась. Да, конечно, она по-прежнему делала покупки в бакалейной лавке, ходила в аптеку мимо соседей на Мейн-стрит, но ей хотелось только одного — остаться в одиночестве. Она находила утешение, когда чувствовала под пальцами землю, занимаясь монотонной работой по сезону. Здесь, по крайней мере, она могла дать жизнь чему-то новому.