– Ладно, пап, сейчас. Ты чего злишься?

И правда. Все ж, блядь, хорошо. Не жизнь, а малина.

ГЛАВА 4

ГЛАВА 4

Не знаю, какого черта со мной творится. Может, догоняет пресловутый кризис среднего возраста, но что ни делаю – никакого удовлетворения. История с Милкой просто ярче это все подсветила. Неясная тревога зудит внутри. Хотя с чего вдруг? В жизни не происходит абсолютно ничего нового или от меня независящего. Так откуда этой самой тревоге взяться? А тут еще, как назло, несколько раз за день проезжаем прямо под окнами травмы. Девчонка эта… Эмилия. В любой другой раз перепоручил бы ее кому-то другому, и даже не вспомнил бы. А тут места себе не нахожу. И мысли, мысли, мысли… О том, как изменился. И что из себя теперь представляю. И как бы я себе, двадцатилетнему, понравился таким.

– Степ, давай заедем. – Киваю на сереющее впереди здание больницы

– Никак не вычухается девочка?

Вон, даже водила мой удивляется, что я сюда зачастил. Выходит, и он меня какой-то мразью бездушной считает? С одной стороны – похер. Не тот масштаб у Степана, чтобы я на него делал поправку. С другой… Когда это я людей стал их масштабом мерить? Наверное, давно. Вот блядь.

– Да нет. Ей как раз таки лучше. Сегодня, может, поговорим. Обсудим дальнейшие действия.

Степан кивает и переводит тему:

– Милана про свою бэху интересовалась, Роберт Константинович.

– Я в курсе. Хер ей, а не машина.

Водитель мой ответ, конечно, не комментирует. И даже бровью не ведет – вышколен. Но я готов отдать руку на отсечение, что он одобряет мое решение.

Серьезно, Роб, ищешь одобрения в глазах водителя? А, к черту!

Ослабляю узел на галстуке и выбираюсь из салона. Иду уже привычным маршрутом. Перед тем как войти, несколько раз громко стучу и только после толкаю дверь:

– Здравствуй.

– Здравствуйте.

Встречаюсь взглядом с рыжей, прохожусь по лицу, поднятым к голове рукам с зажатой в одной из них расческой и стремному застиранному халату размеров на пять больше, чем надо, открывающему отличный вид на место, где у нормальной женщины должна быть ложбинка, а у нее и намека нет. Будто считав мои мысли, Эмилия насмешливо кривит губы. И опускает руки на колени. А вот прикрываться не спешит. Ну и к черту. Смотреть там все равно не на что. Драматическая пауза затягивается, и я тороплюсь ее заглушить:

– Меня зовут Роберт Константинович.

– Так вот ты какой, мой несостоявшийся убийца, – ухмыляется деваха.

Я ожидал чего угодно, но точно не этого. Нашей потерпевшей, судя по всему, палец в рот не клади. Куда только ее испуг делся? Сидит вон, оскалилась.

– Почему ты решила, что это я?

– А зачем бы еще кому-то вроде вас понадобилось обивать пороги моей палаты? Боитесь, что я на вас заявлю?

– Разве ты не в курсе, что сама виновна в аварии? – осаживаю девицу.

– В курсе. У меня был следователь, – парирует зло. – Так что если вы пришли, чтобы поведать мне эту увлекательную историю – только зря потратили время. Дядя с нарядной ксивой очень доходчиво мне все объяснил, – добавляет с язвительной улыбкой.

Ловлю себя на том, что тоже ужасно злюсь. И беспощадно хлестким ответам Эмилии, и тому, что менты ее прессанули, похоже, хотя их никто не просил жестить. Теперь ведь вообще непонятно, как с ней выстраивать коммуникацию. Медлю. Взгляд то и дело цепляется за детали. Бритый висок на контрасте с оставшейся рыжей копной, синяки, зажившие ссадины. И руки, которыми она вцепилась в плечи, отгораживаясь от меня и происходящего. Это все словно кричит – виновен.