Эдвина отошла в сторонку, стиснув перед собой руки в жесте мольбы, мысленно прося Бога о счастливом исходе тягостной для всех сцены.

– Я много раз мечтал об этом моменте, – проговорил Прескотт бесцветным голосом, – о том моменте, когда я смогу сказать человеку, который разрушил мечты моей матери, который оставил нас умирать в нищете… что я не нуждаюсь в нем, что я прекрасно обошелся без него и без его семьи… Когда я смогу сказать ему, чтобы он убирался к черту со своей проклятой семьей.

Сэр Ли – заплаканный и пристыженный – поднял голову:

– И я не виню тебя за это, сынок…

– Однако сейчас у меня язык не поворачивается это сказать. Вы хитрый сукин сын, скажу я вам. Вы завоевали мое доверие, вкрались ко мне в душу. Мы беседовали о жизни, я прислушивался к вашим мудрым советам, между нами установилось взаимопонимание…

Сэр Ли вытер глаза.

– Теперь, когда мы стали так близки, – неторопливо продолжал Прескотт, – я не могу остаться безучастным к вашему горю, не могу пренебречь вашим раскаянием. Я не сомневаюсь… что вы искренне сожалеете обо всем случившемся.

Сэр Ли поднялся.

– Я бы сейчас отдал все ради того, чтобы можно было повернуть время вспять. Чтобы можно было все изменить… Чтобы оградить тебя от всего, через что тебе пришлось пройти. Я знаю, что теперь слишком поздно и я мало что могу тебе предложить… – Сэр Ли простер к Прескотту дрожащую руку. – Но может быть, когда-нибудь в будущем ты сможешь меня простить?

Прескотт, не говоря ни слова, обнял деда.

Сэр Ли снова разрыдался, крепко прижимая Прескотта к себе, словно не хотел его больше никуда отпускать от себя.

Слезы застилали Эдвине глаза. Она стояла и смотрела затаив дыхание на обнимающихся деда и внука.

– Гордыни в нашей жизни нам обоим хватило с лихвой, – проговорил Прескотт хриплым от чувства голосом. – Нам обоим пришлось хлебнуть немало. Хватит с нас страданий и душевной боли! – А затем, посмотрев через плечо и встретившись глазами с Эдвиной, добавил так проникновенно, что у нее захватило дух: – Мне кажется, я готов к тому, чтобы у меня появилась семья, которую я назову своей.

Глава 33

Спустя несколько часов Эдвина стояла в своей комнате у открытого окна и смотрела на ночное небо, на залитый лунным светом сад. Небо было усеяно мириадами звезд, и, глядя на них, Эдвина мечтала о самом заветном.

Как ярко сияли у Прескотта глаза и как уверенно звучал его голос, когда он произнес слова, от которых сердце радостно всколыхнулось у Эдвины в груди: «Мне кажется, я готов к тому, чтобы у меня появилась семья, которую я назову своей»!

Даже теперь, когда Эдвина вспоминала эту фразу, ее сердце начинало учащенно биться в предвкушении счастья. Неужели Прескотт имел в виду семью, которую он создаст с ней? Смеет ли она мечтать об этом?

Теперь уже Эдвина понимала, что в самой идее замужества не было ничего такого, что бы ей не подходило. Просто ее брак с сэром Джеффри был несчастливым. Как был бы неудачным любой брак, в котором муж пытался бы подавлять ее, навязывать свою волю.

Прескотт был совсем другим человеком. Он понимал ее. Он принимал Эдвину такой, какая она есть. В глубине души Эдвина была уверена, что Прескотт не стал бы помыкать ею, не пытался бы переделать ее и решать все за нее. Напротив, он всей душой поддерживал ее и то, что для нее важно в жизни. Ее драгоценное детище – Общество образования и развития женщин – не вызывало у Прескотта недоверия и презрения, как, например, у ее отца. Напротив, он поддерживал Эдвину морально и даже оказывал ей содействие в решении некоторых практических вопросов.