– Тебя это удивляет?

– В определенном смысле, да. Эйслер был мерзким образчиком человеческой породы. Разве имеет значение, кто его пристрелил? Мир ничего не потерял с его смертью.

– Возможно. Но теперь гибнут другие люди.

– Подтоптанный французский вор и полоумный бывший солдат?

– Ты считаешь, с их смертью мир тоже ничего не потерял? Подозреваю, многие выразятся точно так же и о ковент-гарденской актриске – или о бывшем пирате, имеющем склонность наведываться в самые скандальные «дома молли». 

Губы Йейтса дернулись в кривоватой усмешке.

– Пожалуй, ты права. Но все же… – Он запнулся, внезапно подавшись вперед.

Они как раз въехали в длинный, пологий поворот с Оксфорд-стрит на Брод-стрит. Здесь, у реки, туман был гуще, среди его мути призрачно маячили темные деревья и приземистая колокольня Святого Джайлса.

– Что такое? – спросила Кэт, и в этот момент из узкого переулка слева от них вылетела четверка вороных лошадей: дикие глаза, мелькающие копыта, широко раздувающиеся в холодной ночи ноздри. За упряжкой из стороны в сторону мотался тяжелый, старомодный рыдван, его возница правил прямо на изящную городскую карету актрисы.

– Что за дьявольщина? – ругнулся Йейтс на встревоженный окрик их собственного кучера. Лошади пронзительно заржали, экипаж опасно накренился, когда кучер резко принял вправо. Перед глазами Кэт покачнулись покосившиеся серые надгробия и ржавые шпили, венчавшие  кладбищенскую ограду. 

Карета, вздрогнув, остановилась.

– Ты в порядке? – поинтересовался муж.

– Да, но…

Ночь прорезал испуганный возглас их слуги, следом раздался неприятный звук глухого удара.

– Йейтс… – негромко, настойчиво начала Кэт, и в этот момент дверцу кареты распахнул мужчина в лакейской ливрее и напудренном парике, державший в руке мушкетный пистолет. 

– Какого черта?! – рявкнул Йейтс.

Ухватив Кэт за запястье, незнакомец дернул ее к себе.

– Если вы умны, то не станете вмешиваться, – предостерег он Йейтса неожиданно культурной речью.

– Это какое-то сумасшествие, – выдохнула актриса, тяжело наваливаясь на налетчика, который вытаскивал ее сквозь дверной проем на тротуар. Воздух обдавал лицо холодом и  сыростью, землистый дух кладбищенского тлена забивал ноздри. – При нас нет ничего ценного!

Неизвестный вжал ледяную сталь пистолетного дула ей в висок и сдержанно ухмыльнулся:

– Мне от вас нужно только одно.

Паника бешено заколотилась в ее сердце, перехватила дыхание в горле, когда Кэт услышала мягкий щелчок взводимого курка. Она яростно дернулась из рук незнакомца, но тот безжалостно ужесточил хватку, крепко удерживая жертву.

В открытую дверцу кареты с небольшим пистолетом в руке высунулся Йейтс. Ночь наполнилась ревущей вспышкой и едким смрадом горелого пороха, и на груди державшего Кэт мужчины расплылись теплые, влажные брызги крови.

Он гулко рухнул наземь.

– Мэйсон! – вскрикнул второй из налетчиков, приставлявший оружие к голове перепуганного лакея актрисы.

– Йейтс! Берегись! – воскликнула Кэт в то самое мгновение, как злоумышленник развернулся, навел свой двуствольный пистолет на карету и выстрелил.

– Йейтс!..

Бывший капер повалился лицом вперед на мостовую.

Стрелок, не сгибая руки, спокойно взвел второй курок и направил дуло на актрису.

Та застыла.

– Нет! Оставь ее! – окликнул высокий, закутанный в темный плащ кучер рыдвана. – Ты, дурень, только что убил Рассела Йейтса. Тебе известен приказ. Хватай Мэйсона и убираемся отсюда.

– Йейтс? – подбежав, склонилась над мужем Кэт, лишь смутно замечая, как темный возница подстегивает своих лошадей и старый рыдван уносится прочь.