– Йейтс? – подбежав, склонилась над мужем Кэт, лишь смутно замечая, как темный возница подстегивает своих лошадей и старый рыдван уносится прочь.

– О, Рассел, – прошептала она, обнимая дрожащими руками обмякшее, окровавленное тело. 

Часом позже Кэт пересекала пустынный холл своего дома на Кавендиш-сквер, когда у парадного входа прозвучал требовательный звонок.

Она ожидала Пола Гибсона, поскольку пригласила хирурга осмотреть пострадавшего кучера. Вместо этого дворецкий открыл дверь лорду Чарльзу Джарвису.

Кэт замерла, вцепившись в крайнюю стойку лестничных перил. На лифе и юбке ее вечернего шелкового платья еще не высохла кровь мужа.

Джарвис аккуратно снял сырую от тумана шляпу и с едва заметной усмешкой на губах встретил разъяренный взгляд актрисы.

– Думаю, нам надобно поговорить. Вы не против?

ГЛАВА 52

В тот вечер Геро отправилась вместе с матерью на какой-то концерт, а Себастьян с бокалом бренди и английским переводом «Ключа Соломона» устроился в библиотеке. Несколько часов спустя виконт по-прежнему сидел за книгой, когда из прихода Сент-Ботольф-Олдгейт вернулся Жюль Калхоун.

– Раскопал что-нибудь? – поинтересовался Девлин, с облегчением откладывая в сторону древний гримуар.

– Вообще-то, да, – ответил камердинер. – Похоже, сразу после убийства на Ламбет-стрит не особо рвались опрашивать местных жителей.

– Когда взяли под стражу Йейтса.

– Именно. Шастать по округе, задавая всевозможные вопросы, констебли начали только в среду.

– Любопытно, учитывая, что Ли-Джонс на ту пору по-прежнему убежденно настаивал на виновности задержанного.

– И впрямь, милорд. Более того, магистрат самолично беседовал с торговкой из зеленной лавки вчера утром.

– Не сегодня?

– Нет, милорд. Определенно вчера.

– То есть, до гибели Фоя. Интересно, что…

– Хозяин! – разнесся по всему дому голос Тома.

Девлин умолк. Было слышно, как по мраморному полу холла топочут бегущие ноги мальчишки.

– Хозяин! – грум влетел в комнату, тараща глаза и хватая открытым ртом воздух.

– Что такое?

– Рассел Йейтс! Он мертв!

Бывший пират лежал, укрытый простыней, на постели в своем доме на Кавендиш-сквер. Темные, чересчур длинные волосы резко контрастировали с белизной льняной наволочки. Руки Йейтса были сложены на груди, глаза закрыты, а черты лица до того безмятежны, словно он спал. Но Себастьян сразу узнавал смерть, когда видел ее.

Вдова стояла на коленях рядом с кроватью, склонив голову в молитве. Меж ее пальцев скользили бусины четок. Девлин удивленно запнулся на пороге. Он знал, что Кэт воспитывали в католической вере, но почему-то полагал, будто она больше не соблюдает обряды своей религии. Теперь же понял, что ошибался.

Актриса подняла глаза, осенила себя крестным знамением и встала с колен.

Приблизившись, Себастьян заключил ее в объятья, и она без колебаний, дрожа от потребности в утешении, прильнула к нему. На щеках виднелись следы слез, и, когда Кэт склонила голову Девлину на плечо, едва слышное рыдание сотрясло ее тело. Какое-то долгое, застывшее мгновение он просто поддерживал ее. Затем актриса отступила, устанавливая между ними дистанцию.

– Расскажи мне, что случилось, – попросил Себастьян.

Кэт вытерла ладонью мокрую щеку.

– Мы ехали в театр. Йейтс настоял на том, чтобы сопровождать меня. Обычно он этого не делал, но нападение на рынке обеспокоило его. Только мы начали поворачивать возле церкви Святого Джайлза, как из переулка вылетел какой-то старый рыдван и припер нашу карету к церковной ограде.