– Снимки под разным углом при разном освещении.

– Выкладывай.

– Итого,– подытожила она,– шестьдесят четыре страницы.

– Придется одолжить конверт,– сказал он.

Позже тем же вечером, поглощая буррито с креветками и рисом – очень вкусно – за столом в их «большой комнате», она рассказала Брайану о своей встрече с Джоном Дортмундером. Он засмеялся и спросил:

– Он что, и правда собирается спуститься в хранилище и забрать его?

– Ну, он не хочет,– сказала она,– но, похоже, мой дед и тот второй тип очень жестко на него насели. Мне остается надеяться, что они поймут, что это невозможно и оставят это все в покое.

– Трудно оставить в покое такое количество золота,– не согласился Брайан. – Я знаю, как можно спуститься в это хранилище.

– Правда? Каким образом?

– Сказать, что снимаете документальный фильм,– сказал он. – Люди из киноиндустрии могут попасть куда угодно. «Здравствуйте, мы снимаем для Дискавери Ченнел, фильм о хранилищах банка. Как, говорите, вас зовут? Проходите».

Она от души хохотала:

– О, Брайан, не думаю, что мистер Дортмундер сможет кого-то убедить, что он работает на Дискавери Ченнел.

– Нет, думаю, что нет,– согласился Брайан. Его глаза нежно блестели при свете свечи. – Очень жаль.

21

В субботу утром, после того, как Мэй ушла на работу в «Сэйфуэй», Дортмундер сел за кухонный стол и разложил перед собой фотографии и листки с описанием, которые ему вчера дала Фиона Хэмлоу. Шахматный набор оказался меньше, чем он себе представлял, но, с другой стороны, тяжелее: 680 фунтов. Да, здесь точно понадобится кто-то еще.

Согласно тому, что было написано в бумагах, шахматы не были полностью из золота, в таком случае они были бы еще тяжелее, они представляли собой деревянную форму, залитую золотом, на каждой фигуре были инкрустированы от трех до пяти драгоценных камней, чтобы различать команды: жемчужные для белой команды, рубины для красной. Короли и королевы были высотой до 4 дюймов, остальные фигуры еще меньше. Золото было обработано настолько деликатно и аккуратно, словно это и правда делалось для монарха.

Дортмундер разглядывал фотографии и характеристики где-то с полчаса, как зазвонил телефон на стене рядом с холодильником. Конечно, это будет Энди Келп, и, когда Дортмундер встал со стула, подошел к телефону и снял трубку, так и оказалось.

– Как оно?

– Что нового?

– Ну, у меня есть фотографии,– сказал он, бросив взгляд на бумаги, разбросанные по столу. Он понимал, что это полный идиотизм хотеть скрывать подобную информацию, но есть как есть.

– Фотографии? Уже?

– И характеристики, и размеры, и все такое прочее.

– Скоро буду,– ответил Келп, и уже совсем скоро он оказался на кухне,– Не хотел отвлекать тебя дверным звонком.

– Я очень это ценю,– ответил Дортмундер. – Как там мои дверные замки поживают?

– О, все в порядке,– уверил его Келп. – Давай лучше посмотрим, что тут у тебя.

– Есть одна загвоздка,– сказал Дортмундер.

Келп взял одну из фотографий шахматного набора в руки, но продолжал смотреть на Дортмундера.

– Ты хочешь сказать, кроме того, как мы сможем до него добраться?

– Одна ладья,– ответил Дортмундер,– легкая.

– Легкая? Что значит «легкая»?

Дортмундер показал на той фотографии, что Келп держал в руках, он указал на белую ладью и сказал:

– Вот эта примерно на фута три легче, чем вот эта,– и он указал на вторую ладью,– но вот эта вторая такая же как и остальные две из другой команды.