|
Брайану ей пришлось рассказать (он ответил ей шоколадным пудингом на обед), но больше она никому не рассказывала, даже своему деду, до следующей недели, когда он позвонил ей после получения списка наследников семьи Нортвуд, который она отправила ему письмом по пути к выходу из здания Файнберга. И тогда ей пришлось признаться, она даже расплакалась, и он вдруг решил, что это он во всем виноват, и ей тогда пришлось насильно себя растормошить, чтобы он почувствовал себя хоть немного лучше.
А ведь он точно так же повлиял и на то, что она получила эту работу. В конце этого долгого и ужасного пути в Файнберге миссис Уи сказала ей: «Позвони мне», но Фиона поначалу даже не думала звонить, пока не поговорила с дедом, который ей сказал: «Всегда делай следующий шаг, это правило всей планеты». И она сделала этот шаг, и увидела, что этот звонок был актом раскаяния женщины, которая вовсе не привыкла раскаиваться. Она не подумала хорошо перед тем, как выставить бедную девочку Фиону Хэмлоу в не лучшем свете перед Джэем Тумбрилом, и в итоге оказалось – вот уж удивительно!– что девочка не виновата! Да еще и жертва! Жертва обоих: и миссис Уи, и Джэя Тумбрила. И вот она тут, и если бы только мистер Тумбрил знал, кто сейчас отвечает на звонки миссис Уи, в частности передает ей те сообщения, которые он оставляет, но он, конечно же, не имеет ни малейшего понятия. А она тоже вида не подает. Дзынь-дзынь. И это было не офисный телефон. На столе у Фионы было три телефона, и каждого был свой звонок – блип-блип для внешних звонков, бззззорк для звонков внутри дома, и дзынь-дзынь для приватной линии с миссис Уи, офис которой находился в другом конце коридора. И так: – Доброе утро, миссис Уи. На улице все еще идет снег. – Спасибо, моя дорогая, но для подобной информации я включаю канал погоды. Зайди ко мне и захвати с собой блокнот. – Да, мэм. Фиона вышла из офиса, который она делила с Люси Либолд, прошла по коридору, где в конце был лифт, а в этом конце было окно, которое выходило на тот же парк, что и ее окно, и вошла в офис миссис Уи, где окна вроде выходили на тот же парк, но тут почему-то было больше света, больше воздуха, и было видно больше парка, миссис Уи сидела за своим еще более эксцентричным столом, она кивнула ей, словно пчелиная матка, когда Фиона вошла. – Доброе утро, дорогая. – Доброе утро, миссис Уи. – Закрой дверь, дорогая, и присаживайся на диван вот тут. Ты взяла с собой блокнот, это хорошо. Диванчик рядом со столом миссис Уи был гораздо менее удобным, чем казался на первый взгляд. Фиона села на него и стала ждать. Миссис Уи сегодня казалась более задумчивой, чем обычно. Она слегка нахмурилась, посмотрела на свои пальцы, которые задумчиво рисовали странные фигуры на столе. – Насколько я помню,– начала она,– помимо юридического образования у тебя еще и большой интерес к истории. – Ваша память не перестает удивлять, миссис Уи. – Естественно. Но сейчас я бы хотела, чтобы ты подумала о другой истории. – Да, мэм? – Помнишь наш разговор – даже две беседы, вроде – по поводу Чикагского шахматного набора? О, боже. Фиона боялась даже упоминать шахматный набор, но в то же время она очень хотела помочь своему деду – даже если он считает, что он сдался – и она продолжает свои попытки. Она даже – когда они вместе смотрели фотографии фигур на компьютере миссис Уи – смогла раскрыть тайну несоответствия в весе фигур. Но это было уже давно. Она оставила все попытки, когда поняла, что никуда не продвигается и, скорее всего, даже подвергает себя риску. Но тут миссис Уи сама подняла эту тему: хорошо это или плохо? Сердце ушло в пятки, но Фиона не подала вида: – О, да, мэм. |
