О.М. Разум человека, предоставленный самому себе, не нуждается в помощи человека. Но есть один способ, посредством которого человек может заполучить его помощь, когда она ему понадобится.

Y.М. Какой способ?

О.М. Когда твой разум молниеносно несется от теме к теме, а потом находит ту, которая его заинтересовывает, открой рот и начни говорить за эту тему — или возьми ручку и запиши ее. Это заинтересует твой разум и заставит его сконцентрироваться, и он будет с удовольствием преследовать эту тему. Он возьмем власть в свои руки, и сам снабдит тебя словами.

Y.М. Но разве я не говорю ему, что сказать?

О.М. Есть много случаев, когда у тебя просто нет времени. Слова вылетают из тебя еще до того, как ты собрался с мыслями.

Y.М. Например?

О.М. Что ж, например «вспышка остроумия» — остроумный ответ. Вспышка подходит как никакое другое слово. Он вылетает в мгновение ока. Нет времени подбирать слова. Ты не думаешь, не размышляешь. Где задействовано остроумие, оно машинально в своих действиях и не нуждается в помощи. Где остроумия недостает, как бы человек ни занимался или размышлял, никаких плодов он не пожнет.

Y.М. Вы на самом деле думаете, что человек ничего не порождает, ничего не создает?

О.М. Да, считаю. Люди воспринимают, а машины в их головах автоматически комбинируют эти воспринимаемые вещи. Вот и все.

Y.М. Паровой двигатель?

О.М. Чтобы изобрести его, понадобились усилия 50 человек на протяжении ста лет. Одно из значений слово изобрести является открыть. В этом смысле я его и использую. Шаг за шагом они они открывают и применяют множество деталей, из который создается прекрасный двигатель. Уатт подметил, что узкий пар был достаточно напористым, чтобы приподнять крышку чайника. Он не изобретал идею, он просто обнаружил факт; кошка заметила это сотни раз. От чайника он вывел цилиндр — а крышку чайника он заменил шатуном. Нужно было прикрепить что-то к шатуну, проще простого — рычаг и колесо. Так и появился работающий двигатель. Один за другим усовершенствования открывались людьми, использовавшими свои глаза, но не свои творческие способности — потому что таких нет — и сейчас, после ста лет, терпеливые вклады 50 или 100 наблюдателей стоят компактно в замечательной машине, двигающей океанские лайнеры.

Y.М. А пьесы Шекспира?

О.М. Процесс тот же. Первым актером был дикарь. Он воспроизводил свои театральные танцы перед войной, танцы после снятия скальпа и так далее, случаи, которые он видел в реальной жизни. Более развитая цивилизация порождала больше событий, больше эпизодов; актер и рассказчик заимствовали их. Так росла драма, шаг за шагом, сцена за сценой. Она состоит из фактов из жизни, не изобретений. Чтобы развить греческую драму, понадобились сотни лет. А она заняла их из предшествующих лет; и дала взаймы годам, пришедшим ей на смену. Человек наблюдает и соединяет, вот и все. Так поступает и крыса.

Y.М. Как?

О.М. Она замечает запах, это наводит ее на мысль о сыре, она ищет его и находит. Астроном наблюдает здесь и там; присоединяет свое тут и там к здесь и там своих предшественников, делает предположение о невидимой планете, ищет ее и находит. Крыса попадает в ловушку; с трудом выкарабкивается из нее; заключает, что сыр в ловушке не имеет ценности, и больше в эту ловушку не суется. Астроном очень горд за свое достижение, крыса также гордится своим. Но оба — машины: они провели работу машины, ничего не породили, не имеют права быть самодовольными; вся заслуга принадлежит их Создателю. Они же не заслуживают почестей, похвалы, посмертных памятников, памяти потомков. Один сложная и замысловатая машина, другая же непритязательная и более ограниченная, но они схожи по принципу своей работы, функционированию, процессу, обе работают только непроизвольно, и ни одна из них не может справедливо заявлять о своем ЛИЧНОМ превосходстве или личном достоинстве над другим.