Y.М. Это не требующее размышлений и механическое осуществление врожденной привычки.

О.М. Что породило привычку?

Y.М. Первое животное начало ее, а его потомки унаследовали его.

О.М. А как первому животному довелось положить ей начало?

Y.М. Я не знаю; но оно уж наверняка не Додумалось до нее.

О.М. Откуда тебе знать?

Y.М. У меня есть право предположить, как-никак.

О.М. Не надо предполагать. Что такое мысль?

Y.М. Я знаю, как вы ее назовете: механическое и автоматическое соединение впечатлений, полученных извне, и вывод из них умозаключения.

О.М. Очень хорошо. Я считаю, что слово «инстинкт» лишено смысла, что это всего лишь ОКАМЕНЕВШАЯ МЫСЛЬ; застывшая и безжизненная под влиянием привычки; мысль, которая однажды жила полной жизнью и бодрствовала, но стала бессознательной — гуляет во сне, так сказать.

Y.М. Проиллюстрируйте.

О.М. Возьми к примеру стадо коров, пасущихся на дугу. Все их головы повернуты в одном направлении. Они делают это инстинктивно; они ничего этим не получают, у них нет на то причины, они не понимают, зачем они это делают. Это унаследованная привычка, когда-то бывшая мыслью — то есть наблюдением внешнего явления и ценным выводом, сделанным из него, подтвержденным жизненным опытом. Первый дикий бык подметил, что, ориентируясь на ветер, он может вовремя учуять врага и успеть спастись; затем он заключил, что стоит держать нос по ветру. Это процесс, который человек называет умозаключением. Умственная машина человека работает так же, как и у любого другого животного, но она совершенней и более эдисонская. Человек, будь он на месте быка, пошел бы дальше, рассуждал бы больше: он бы повернул половину стада лицом в другую сторону, чтобы тыл оставался прикрытым.

Y.М. Вы сказали, что термин инстинкт бессмысленен?

О.М. Я думаю, что это ублюдочное слово. Я думаю, что оно путает нас; потому что, как правило, оно употребляется для обозначения привычек и побуждений, имеющих дальним своим источником мысль, и время от времени нарушает это правило и употребляется для обозначения привычек, которые тяжело назвать имеющими источниками мысль.

Y.М. Приведите пример.

О.М. Когда человек одевает штаны, он всегда первой просовывает одну и ту же ногу — и никогда другую. В этом нет никакого преимущества и здравого смысла. Все мужчины это делают, хотя ни один из них не додумался до этого или перенял это в силу какой-то цели, так мне представляется. Но это привычка, которая передается, и, наверное, продолжит передаваться.

Y.М. Вы можете доказать, что эта привычка существует?

О.М. Ты сам можешь это доказать, если сомневаешься. Отведи мужчину в магазин одежды и дай ему надеть дюжину пар брюк, и ты убедишься.

Y.М. Иллюстрация с коровами не…

О.М. Недостаточно наглядно показывает, что умственная машина дурацкого животного такая же, как и у человека и у обеих процесс рассуждения одинаков? Я приведу примеры. Если ты вручишь мистеру Эдисону коробку, которая неожиданно распахнется каким-то скрытым механизмом, он сделает вывод о пружине, начнет охотиться за ней и найдет ее. У моего дядюшки была старая лошадь, которая имела обыкновение трусить в амбал, где хранились початки кукурузы нечестно поедать их. Мне самому за это доставалось, потому что он думал, что это я забыл пораскинуть мозгами и в который уже раз не вставил деревянный колышек, держащий дверь закрытой. Эти постоянные наказания утомили меня; они также заставили меня предположить существование злоумышленника; так что я спрятался и стал наблюдать за дверью. Мне не пришлось ждать долго, так как вскоре притрусила лошадь, зубами вынула колышек и открыла дверь. Никто не научил ее этому; она наблюдала — и додумалась до этого сама. Процесс ее мышления не отличался от процесса Эдисона; он сложил два и два вместе и сделал вывод — и этот старый конь тоже; но я заставил его попотеть.