А потом? Теперь Марьяна просто обязана думать об этом самом пресловутом «потом». Есть вероятность, что ее отношения с Германом завершатся до того, как беременность станет заметной. Когда, кстати, это случается? Ой, она опять ничего не знает! Юсе позвонить, что ли?

Не имеет смысла. Когда бы это ни произошло, Герман узнает правду. Он дружен с Тимуром. Да и вообще… А вдруг у Марьяны какой-нибудь начнется… этот… токсикоз! В общем, шансов на то, что Герман останется неосведомленным о своем грядущем отцовстве — практически нет. Как говорится, правда всегда выходит наружу, и иногда в самый неподходящий момент. И если Герман узнает эту правду не от Марьяны…

Она сделала глоток чая и призналась себе — это будет очень некрасиво и непорядочно по отношению к Герману. Да, он не хочет детей. Марьяна тоже не хотела — буквально до сегодняшнего утра, когда ее за завтраком вдруг осенило. Что менструация — которые на фоне паузы в приеме контрацептивов приходили не очень регулярно — в этот раз задержалась как-то уж очень. А потом ей вспомнился день отъезда Германа — точнее, ночь и утро — и она вскочила из-за стола, опрокинув чашку с кофе.

И вот он результат. Ребенок есть — несмотря на то, что его никто не планировал и не желал. Он есть и… и все. И это та реальность, с которой придется жить. И ей, и Герману. А, значит, надо ему сказать.

Марьяна вздохнула. А что он скажет в ответ? Как отреагирует? Чем мучиться неопределенностью, лучше представить возможные варианты.

Начиная с самого негативного. Если Герман будет против рождения ребенка. Марьяна залпом осушила чашку и налила себе еще. Что значит — против? Ребенок уже есть, что Герман может сделать? Ну не будет же он, в самом деле, настаивать на аборте? Нет, Марьяна была уверена, что этот поступок совершенно не в духе Германа. Да и она ему не позволит этого. Ее тело — ее дело, как говорится. Думать надо было, когда кончал в нее. Марьяна нервно хмыкнула. Общение с Юсей все же сказывается на образе мыслей.

Что еще может сделать Герман? Может отказаться от ребенка. Марьяна в несчетный раз вздохнула. Этот вариант не исключен. Ну и что в нем страшного? Хорошего, может, и немного, но и страшного — ничего. Марьяна не сомневалась, что сможет вырастить ребенка самостоятельно. А уж как родители рады будут! Они уже и не чаяли внука. На этом месте Марьяна неожиданно улыбнулась. Так что — и в самом деле, ничего страшного. А когда ее малыш подрастет — она придумает, что ему — или ей — сказать об отце.

Марьяна еще какое-то время обдумывала этот вариант, пока не поняла окончательно, что он мало реальный. Не тот Герман Тамм человек, чтобы оставить своего ребенка. По тому, что она узнала об отношениях отца и сына Таммов, Марьяна понимала, что родная кровь для Германа — не пустой звук. И вряд ли Герман исчезнет из жизни своего ребенка — пусть и незапланированного, пусть и от случайной женщины.

А, значит, самый реальный вариант — что Герман ребенка примет. Даст ему свою фамилию. Обеспечит материально. А потом… а что, потом, Марьяна не смогла представить. Потому что ей стало неожиданно горько. Среди всех возможных вариантов был еще один. Самый нереальный. Самый невозможный. Самый желанный.

Чай показался тоже неожиданно горьким. И в этот момент зазвонил телефон. Костя.

— Я подъехал.

— Выхожу.

* * *

Костя как-то вдруг привычно, будто делал это всегда, поцеловал Марьяну в щеку, сел на водительское место. Нажимал на кнопку, педали, чем-то щелкал.

А потом обернулся к Марьяне, которая наблюдала за его манипуляциями с пассажирского сиденья.