КАКОЙ САМЫЙ БОЛЬШОЙ КАБАК

Дядя Опанас сказал, что я бабушкин внук и что мы пришли смотреть бахчу.

И как растут кавуны, и какие большие кабаки, и еще дыни. И мы пошли к

дедушке в его домик. Домик называется шалаш. И мы шли потихонечку, потому

что нельзя топтать листьев и веток. А ветки — как зеленые веревки. И мы

пришли к очень большому кабаку.

Дядя Опанас взял меня под мышки и тихонечко посадил на кабак. Я сел, и

у меня ноги болтались, потому что я до земли не мог достать.

А дедушка сказал:

— Вот ты в Киеве расскажи, какие у нас в колхозе кабаки растут. В этот

кабак тебя спрятать можно.

Я сказал:

— Не надо меня в кабак.

Дедушка засмеялся и говорит:

— А вот будешь листья топтать, так и посадим в кабак. А как не будешь,

то мы тебе дыню дадим.

Я собак уже не боялся. Потому что они уже убежали. Они легли на землю,

где дедушкин шалаш.

БУТЫЛОЧКИ

Потом я увидел очень смешное. Росли там бутылочки. Дедушка сказал, что

это тыквы такие. Только похожи на бутылочки.

Когда они поспеют, их можно высушить и середину всю вынуть. И можно

воду наливать. И семечки в них можно насыпать. А сверху пробочкой закрывать.

И так носить. Привязать к поясу и носить.

ДЫНЯ

Потом мы смотрели, как растет дыня. Одну мы видели длинную. И она

зеленая. Только немножко желтая.

Дедушка сказал:

— Ты понюхай.

Я сначала не хотел, а потом понюхал.

Она очень хорошо пахнет.

Дедушка тоже совсем нагнулся и тоже понюхал, а потом вынул ножик и

отрезал дыню. И сказал мне:

— Неси. Мы ее будем есть.

И мы пошли в шалаш. Собаки встали и к нам подошли. Только они не лаяли,

а махали хвостами. И большая собака подошла ко мне. Меня понюхала и лизнула

прямо в ухо. А я дыню нес двумя руками, потому что она очень тяжелая, и не

мог отогнать собаку. А она взяла и еще меня лизнула.

Дедушка ей сказал:

— Геть!

И топнул ногой. Она отбежала.

Мы залезли в шалаш. Я там мог стоять, как в домике. А дедушка и дядя

Опанас не могли. И они стали на коленки.

В шалаше было совсем не жарко и очень хорошо. Потому что прохладно. А

внизу был коврик из травы.

Это дедушка сам сплел из камыша.

А дядя Опанас вдруг говорит:

— А что я тебе, дедушка, принес!

Полез за пазуху и оттуда вынул что-то завернутое в платок. А в платке

хлеб. Только круглый, как крендель. А я не знал, что мы крендель несем.

А я все равно сказал:

— Вот что мы принесли, только я не знал.

Дедушка сказал:

— Ну, спасибо вам, что калач принесли.

Собаки стояли около самого входа, на солнышке. Они на нас смотрели и

облизывались. У дедушки был черный хлеб. Он отрезал ножиком кусок, потом

поломал пополам. И сказал мне, чтоб я дал собакам.

Я пошел к собакам. А они обе — ко мне. Я хлеб назад запрятал и боялся

дать, чтоб они за руку не укусили. И хотел кинуть. А я только хлеб поднял,

большая собака — гам! — и схватила. Она за хлеб схватила, а руку не укусила.

Я хотел крикнуть: «Ай, ай!», а не крикнул, потому что дядя Опанас и дедушка

смотрели. А маленькая собака забежала сзади и тоже хлеб схватила. И прямо

проглотила сразу. И они обе стали меня нюхать. И совсем мордочками тыкать.

Я нарочно руки раскрыл и им показывал, что больше нет. И пошел в шалаш.

А они в шалаш не смели ходить. И опять легли на солнышке.

Дедушка разрезал дыню.