Вечером появилась, как сказочное видение, рыжая принцесса. Она пристроилась было на диване, но я ее поймал, посадил к себе на колени, и мы тихо и упоенно целовались, стараясь не беспокоить Тики, все еще лежащего в постели. Правда, уже порядком приободрившегося.

Я чувствовал урывками его состояние, всплески то волнения, то спокойствия, то тревоги. Один раз он встал самостоятельно, неожиданно появившись в дверях и вогнав принцессу в краску. Она дернулась вскочить под осуждающим взглядом моего ученика, но я успел остановить ее. Застукали так застукали, что теперь невинность изображать!

Тики, хмурый, прошел мимо нас в коридор, а рыжая спрятала лицо где-то между моим плечом и шеей и туда горячо дышала, отказываясь продолжать. Я гладил ее по ароматным волосам, ни о чем не думая. Мне было редко хорошо.

Когда Тики возвращался обратно, до меня сквозь его защиты пробилось отдаленное чувство, похожее на ревность.

С этого дня я старался не оставлять ученика одного. С утра мы читали. Я заставлял Тики заниматься релаксацией по два часа. Днем, пока было светло, мы шли в лес и там тренировались.

Иногда к нам присоединялись веселые рыцари. У них началась зачетная неделя, поэтому, хоть и рвались они с нами потренироваться, но вырваться получалось редко.

Что к лучшему: мы с учеником спокойно и без шума, детально прорабатывали каждый новый прием, каждое новое заклинание.

Я старался сопровождать очередную тренировку исторической справкой об употребленном приеме, каким-нибудь рассказом. Так как немало мною было забыто, приходилось перед каждым занятием пересматривать груду вспомогательной литературы и учебников по данной теме.

Особый упор делался на эсхатологических последствиях всего того, чем мы занимались.

Тики, как я видел, не тяготился моим постоянным присмотром. Было видно, что его, наоборот, очень радует круглосуточное внимание. И когда вечерами приходила рыжая ведьма, он мрачнел и скрывался в спальне с книгой. И делал это отнюдь не из деликатности, как я ощущал.

Я - нелегко далось мне это решение - начал контролировать его сны. Догадавшись, что он неосознанно управляет ими, я не стал учить его управлять ими сознательно, так как не был уверен, что он не использует приобретенное умение во вред кому-нибудь. Никогда я не выходил из дома вечерами, не поставив защиту, если Тики спал. Если он еще бодрствовал, то я оставался неподалеку.

За эти две недели я успел сделать несколько важных выводов. Во-первых, я предположил, что целью Тики было навредить Винесу.

Когда я попытался намекнуть об этом братцу, он то ли не понял, то ли не принял мои слова всерьез.

–Родного отца? - саркастически засмеялся он.

Этот смех отозвался во мне дрожью. Сам-то ты, братец, помнишь ли, чего желал родному отцу?

То-то. Почти все люди - поразительные специалисты не верить в очевидное, но верить в невероятное, и я тут не исключение.

Правда, иногда очевидное и невероятное так сплетаются, что совершенно теряешься - верить или нет?

Укрепившись в своем мнении, я задумался о средствах. Определенно Тики, сам того не осознавая - или сознавая частично - пользовался не своими силами, а силами Иными. Я, пока ученик спал, - да и весь мир спал и казалось, что все умерли, один ты живой, - долго медитировал над местом, где стояла наша лачуга. Залезал на снежную башню - счастливый пес часами мог преданно смотреть на меня снизу шестью волшебными глазами - и, возвышаясь над всеобщим умиротворением, сближался с умиротворением звездным, с тишиной Космоса. И однажды я почувствовал, что мы живем в месте, где ткань реальности, выражаясь словами магистра Фрея, истерлась до дыр.

К великому моему сожалению, эта метафора оказалась на удивление точной и пугающей.

И Тики сквозь эту ветошь материи пользовался энергией мира.

Итак, огромная сила и умение выходить на нее во сне. В меньшей степени - наяву.