И правда, принцесса пока что не желала видеть своего единственного ненаглядного, он был в самом конце еще не начавшейся сказки; и не хотела она тканых волшебных лесов – желала настоящие леса поглядеть. И вот старуха подняла из травы что то напоминающее длинную, чуть заметную ниточку, на каких обычно путешествуют по воздуху паучата в ранний рассветный час. Хоть была эта ниточка тоньше шелка, была она прочнее льна. Старуха слегка ее подергала, и та сразу как следует натянулась, стало видно, как она убегает вдаль, прочь из сада, проходит по лугу, а потом пропадает из виду в лесах.

– Ты вот знай ка ее собирай, – наказала старуха, – и увидишь потом, куда тебя приведет.

Нить мерцала да покручивалась, и принцесса начала ее потягивать и сделала за ней шаг другой, сколько то собрала, а потом и давай сматывать в ровный такой клубочек и уж дальше направилась за нитью полным ходом, прочь из сада, через луг, а затем в леса и… Но это уже совсем другая сказка.

– Скажите мне только одно, – попросила старшая принцесса старуху, когда все похлопали рассказанной сказке. В изумрудном небе уже светила луна, и все существа в домике задремывали, шебуршались. – Только одно скажите. Не вы ли это шли передо мной по дороге, так проворно и недосягаемо?

– Когда ты совершаешь путь, перед тобой всегда идет старуха и позади тебя тоже старуха, и не всегда она одинаковая, ведь и дорога не одинакова, по которой ты поспешаешь. Бывает, что старуха злая, а бывает и добрая; душевредная или, напротив, чрезвычайно спасительная. Конечно, это я шла перед тобою и позади тебя, но не только я и не только такая, какой ты сейчас меня видишь.

– А я очень даже рада оставаться здесь с вами, с такой, какой вижу вас сейчас!

– Ну, тогда на этом самом месте лучше отойти ко сну и забыть про сказки до утра. А утро у нас наперед незагаданное.

И отправились они спать и спали до тех пор, пока солнце не окрасило горизонт цвета зеленого яблока своими лучами цвета золотистой травы.

Драконий дух

Когда то давным давно в некоторой долине, что затерялась меж высоких гор, была деревня, в деревне жила семья, и были в той семье два сына и дочь, Гарри, Джек и Ева. Деревня приютилась на отложистом склоне, а дно этой долины чаши было скрыто озером: у берегов – чистым и прозрачным, а в неизведанной середине – черным как ночь. Под сенью горных отрогов росли густые сосновые леса, но в деревне цвели сады, и вблизи нее хватало места для покосных угодий и хлебных полей; жили не слишком изобильно, однако не голодали. Далекие вершины, одетые в сверкающие снежные одежды, с глубокими синими тенями льда, были совершенно недосягаемы. Склоны же горы изрезаны были длинными нисходящими бороздами, точно недавно там прошли великаны со своими плугами. В Англии вокруг некоторых холмов хорошо заметны спиралевидные вдавлины; издавна считается, что их оставили древние драконы, обнимавшие холмы своей хваткой. А в той стране, о которой здесь речь, говаривали, будто те борозды – следы циклопических червей, сошедших с вершин во времена самые доисторические. По ночам, сидя у жаркого очага, родители пугали детей занятными сказками о разорительном схождении древних чудищ, извергавших пламя.

Драконов Гарри, Джек и Ева не боялись, зато боялись, каждый по своему, заскучать. Жизнь в той деревушке от века тянулась раз и навсегда заведенным порядком, одинаковым для всех поколений. Люди рождались, взрослели, любили друг друга, рожали детей, потом дети рожали им внуков, а правнуки уже не заставали их в живых. Все были друг другу родня, – надо сказать, близкородственный брак у них считался обычным делом, ведь внешний мир лежал так далеко. Оттуда к ним доходили только редкие торговцы, да и те в летнюю пору. В деревне ткали особые местные коврики. Выделывали их на ручных ткацких станах и окрашивали теми немногими красками, что сами добывали из растений: кроваво красной, темно синей с чуточным зеленым отливом, бледно желтой и угольно черной.