— Он предложил вам стать его женой, мисс Ванесса? — недоверчиво спросила Доркас.

— Он умолял меня об этом! — Ванесса металась по комнатке, возбужденная и счастливая.

Доркас глубоко вздохнула.

— Слава богу! Слава богу, мисс Ванесса! Всевышний услышал мои молитвы.

Глава восьмая

Выражение лица маркиза было столь гневным, что слуги в Рэкфорд-хаузе притихли в ожидании бури.

Они знали о его вспышках ярости, когда ему лучше было не попадаться под руку, но сегодня он просто рвал и метал.

Он молча отдал дворецкому шляпу и перчатки и прошел в библиотеку, где сел в кресло и оперся рукой о подбородок.

Через несколько минут дверь открылась, и дворецкий неуверенно обратился к нему:

— Альфонс спрашивает, милорд, что вам приготовить?

— Ничего! — отрезал маркиз.

— Но, может быть, вам подать какие-нибудь легкие закуски, милорд? Насколько мне известно, вы уже целые сутки ничего не ели!

— Я не голоден!

— Позвольте мне заметить, милорд, что ваш пост слишком уж затянулся.

— Оставь меня в покое!

Дворецкому пришлось подчиниться, и он осторожно закрыл дверь.

Маркиз неподвижно сидел, уставившись в одну точку невидящим взглядом.

Он никак не мог допустить, что Ванесса снова исчезнет.

Как они и договаривались, он прибыл на Мюзеум-лейн в одиннадцать утра. Он приехал в фаэтоне, собираясь отвезти в нем Ванессу на Беркли-сквер. За фаэтоном следовала карета для Доркас и багажа.

Священник собора Сент-Джордж на Гановер-сквер согласился обвенчать их по специальному разрешению сразу после праздничного завтрака.

Пастор все приготовил к торжественному обряду, маркиз распорядился украсить алтарь белыми цветами.

Он не хотел устраивать пышную церемонию, зная, что Ванесса одобрит его решение. Для них важны были их отношения, а не сам ритуальный обряд.

Маркиз не хотел афишировать это событие среди своих знакомых из высшего света. Рэкфорд понимал, что их венчание вызовет настоящий ажиотаж, и ему не хотелось объяснять всем и каждому, почему он решился на подобный шаг.

Он слишком долго был противником брачных уз и привык к охотившимся за ним честолюбивым и родовитым родителям. Одно то, что он выбрал в жены девушку с неясным и, может быть, даже сомнительным происхождением, неизбежно должно породить в обществе массу слухов.

Любовь к Ванессе избавила его от снобизма и тщеславия. Маркиз хотел лишь одного — сделать ее счастливой и знал, что это случится, если они будут вместе.

«Как жаль, — мелькнуло у него в голове, — что художники, и особенно миниатюристы, низко котируются в обществе». Их репутация оставляла желать лучшего.

Смехотворные претензии Ричарда Косуэя и его скандальный образ жизни не ускользнули от внимания высшего света. Подобные выходки прощались лишь аристократам, а чужаки должны были знать свое место.

Художники испокон веков считались людьми беспутными, и никто не принимал их всерьез, хотя принц Уэльский подружился с Ричардом Косуэем, проводил с ним много времени и попытался ввести его в свой круг.

Из-за этого Косуэй оказался на виду, а его личная жизнь на все лады обсуждалась в салонах и гостиных.

«Но ко мне это не имеет никакого отношения, — убеждал себя маркиз. — Ванесса совсем иная, а ее отец был очень скромен и добродетелен».

Правда, никто не сказал бы этого о ее деде Питере Поле Лэнсе. Но маркиз надеялся, что его изгнание из Ирландии и поклонение дьяволу, за которого он пил в клубе «Адский огонь», остались неизвестны в Лондоне.