Это были ни к чему не обязывающие, безобидные фактические данные. Эллери немного расслабился, когда в столовой внезапно появился Уолферт Ван Хорн.

Уолферт был одномерной проекцией своего брата. Он не уступал Дидриху ростом, а черты его лица казались столь же уродливыми и не в меру крупными, но никто не назвал бы его плотным и объемистым. Уолферта можно было изобразить тонко очерченной продолговатой линией, где все тянулось вверх, но не вширь. Человек без пылкой энергии, без крови и без величия. Если его брат был похож на скульптурное изображение, то Уолферт — на плоскую карикатуру, нарисованную пером.

Он не вошел в столовую, а как будто влетел в нее голодной птицей, почуявшей запах падали. И окинул Эллери холодным, неприязненным взглядом.

В то время как от Дидриха исходило ощущение располагающей к себе дружеской силы, в его брате чувствовались лишь настороженность и стремление защититься. Но даже в них улавливалось нечто злобное и скаредное. На мгновение Эллери представилось, будто перед ним мелькнула адская бездна. Затем вытянутое лицо Уолферта искривилось в фальшивой улыбке, его лисьи губы задергались, обнажив лошадиные зубы. Он подал Эллери свою костлявую руку.

— Итак, это знаменитый друг нашего Говарда, — проговорил Уолферт, и в его голосе послышалась тонкая, ядовитая насмешка. Интонация, с которой он произнес слова «нашего Говарда», уничтожала всякую надежду на его rapprochement с племянником, определение «знаменитый» прозвучало как издевательство, а «друг» как непристойность.

Да, он несчастен и закомплексован, подумал Эллери, но вместе с тем и опасен. Уолферт презирал сына Дидриха, жену Дидриха и давал понять, что презирает и самого Дидриха. Однако презрение к ним он выражал по-разному и за оттенками его отношения было интересно наблюдать. На Говарда он не обращал внимания, с Салли держался покровительственно, а Дидриху старался уступать. Скорее всего, он ни во что не ставил племянника, ревновал сноху и ненавидел брата.

К тому же он был невоспитан. Уолферт не извинился перед Салли за опоздание к обеду, набросился на еду, точно зверь, бесцеремонно орудуя локтями по столу, и обращался только к Дидриху, будто они находились в столовой одни.

— Что же, теперь ты в это ввязался, Дидрих. И, как я полагаю, затем попросишь меня вывести тебя из игры.

— О чем ты, Уолферт?

— Да об этом деле с музеем искусств.

— Тебе позвонила миссис Маккензи? — В глазах Дидриха сверкнули искорки.

— Сразу после твоего ухода.

— Они приняли мое предложение!

Его брат пробурчал нечто невнятное.

— Музей искусств? — переспросил Эллери. — Когда же это в Райтсвилле построили музей искусств, мистер Ван Хорн?

— Его еще не построили. — Дидрих просто сиял от удовольствия.

Костлявые кисти рук Уолферта то и дело взлетали над столом.

— Это будет потрясающий музей, — неожиданно заметил Говард. — Они уже несколько месяцев обсуждают и планируют.