Он отлично понял, о чем я говорила. Поэтому я не стала ничего объяснять. Вместо этого спросила:

— Почему вы это сделали?

Ну вот, настала моя очередь задать этот дурацкий вопрос. Только сейчас он почему-то не казался таким дурацким.

Увиливать и любопытствовать, о чем это я вообще, художник не стал. Но и ответ дал не самый искренний.

— Ты ведь мой ассистент, не забыла? Где я буду искать нового архитектора?

Я поморщилась.

— Да где угодно. Хоть бы и в столице.

Брик вздохнул. Кажется, необходимость исчерпывающе отвечать на мой вопрос заставляла его чувствовать себя не в своей тарелке. Аналогичный вопрос с его стороны вызвал во мне в свое время те же чувства.

— Ну, например, может быть, не тебе одной свойственно чувство справедливости?

Он говорил так, будто высказывал предположение.

Затем художник опустился передо мной на корточки (я все еще сидела рядом с Хахалем) и заглянул в глаза.

— Я просто счел, что девушка, готовая остаться без работы ради собаки, не заслуживает такой участи. Да и потом, — снова небрежным тоном добавил он, поднявшись на ноги, — ничего особенного я и не сделал. Уж если на то пошло, всем занимался Алон.

— Но вы же вызвали его посреди ночи! — горячо возразила я. — Отправились в столицу, отыскали его, каким-то невероятным образом уговорили этим заняться! И… — наверное, в этот момент я побледнела, — …он же сказал, что вы теперь ему должны.

Брик беззаботно фыркнул.

— Мы с ним как-нибудь сочтемся, — заверил он. — Между прочим, дома у этого самого Алона висят не одна и не две моих картины. Полученных, кстати, отнюдь не за деньги.

Он огляделся и направился к выходу.

— Пожалуй, я пойду. На твою квартиру наложено охранное заклинание, так что без твоего разрешения сюда никто не проберется. Вообще не думаю, что после всего произошедшего тебя кто-нибудь тронет. Алон об этом позаботился. Но на всякий случай будь осторожнее.

Меня действительно никто не тронул. Поначалу я смертельно боялась покидать дом и даже предпочитала, невзирая на дороговизну, нанимать экипаж вместо того, чтобы ходить на работу пешком. Но время шло, и становилось все более очевидно, что предсказание Брика имело под собой почву. Неприязнь и враждебность никуда не делись, и сказать, что в городе меня любили, нельзя было никак, но ничего драматичного не происходило. Меня просто старались не замечать.

Что же касается работы у Брика, тут все было как прежде. Оман вел себя так же отстраненно, как и всегда, был по-прежнему погружен в искусство. Я помогала с эскизами, занималась заказами, рисовала схемы. Вскоре после случившегося пришла Нирит, выразила свое возмущение судом Аяры, сказала, что поспешила к нам через портал, как только узнала. Вернувшийся из столицы Гильад рвал и метал, услышав обо всем даже не от меня, а от своих местных приятелей. Вот, собственно, и все. В скором времени судебный процесс не то чтобы забылся, но отошел в прошлое. Не слишком приятное (это мягко говоря), но и не особенно влияющее на настоящее.

Единственное — для меня, увы, работа уже не оставалась прежней. Вернее, прежним не оставался работодатель. Я замечала за собой, что все чаще смотрю на Итая иначе… Не так, как архитектору следует смотреть на омана. Я — человек вполне разумный и объясняла себе, насколько все логично. Можно даже сказать, неизбежно. Спасенная девушка испытывает определенные эмоции по отношению к своему спасителю. Тем более он красив. Тем более известный художник: это, как ни крути, весьма романтично. Тем более пользуется популярностью у других женщин: это тоже играет определенную роль.