У меня был свой ключ, и я воспользовалась этим, заперев снаружи входную дверь. Подумалось, что оману опасно выходить на улицу в подобном состоянии. Если он придет в себя, без труда откроет своим ключом. Если же нет, скорее всего, не сориентируется.

Нельзя сказать, чтобы я была полностью довольна сложившимся раскладом, но ничего лучшего в голову все равно не приходило. Теперь главное — как можно быстрее привести целителя.

Куда бежать, я знала. По-настоящему хороших лекарей (не знахарей и не повивальных бабок) в нашем маленьком городке было не так уж и много. Один из них жил не слишком далеко от улицы Цаярим. Никого ближе я бы точно не нашла. Поэтому я бежала, почти не глядя по сторонам, так быстро, как только позволяли не слишком тренированные ноги.

До дома лекаря добралась примерно за четверть часа. Табличка, прибитая над дверью, недвусмысленно гласила: «Эйран Рофе. Целитель». Вбежала в прихожую, где сразу и обнаружила врача средних лет, дававшего наставления мужчине, по-видимому, его пациенту.

— Доктор, Итаю Брику плохо! — воскликнула я, цепляясь за стенку шкафа, чтобы не упасть с разгона. — Срочно нужна ваша помощь!

— Понятно, — невозмутимо кивнул тот, заложив большие пальцы в узкие кармашки жилета. — Непременно навещу адона Брика. Вот только у меня здесь еще три пациента, которым тоже не слишком хорошо. После того как я осмотрю их, отправлюсь к господину художнику.

Я оглядела и вправду обнаружившуюся в прихожей очередь. Седовласая женщина лет пятидесяти пяти и двое мужчин — один ее ровесник, другой помоложе. Ощутив соленый привкус во рту, прекратила прикусывать губу. Лекарь явно настроен сдержать свое слово, но кто знает, сколько времени уйдет на прием всех этих пациентов? И есть ли это время у художника? Озарение нашло на меня внезапно.

— Адоним! Адонит! — обратилась к присутствующим я. — Не хотите ли вы стать счастливыми обладателями эксклюзивных набросков руки знаменитого Омана Итая Брика?

Пациенты согласно заулыбались и без малейших препирательств согласились уступить свою очередь.

— Зайдите на следующей неделе по адресу улица Цаярим, дом 11, — объявила я.

Рофе хмыкнул, исчез на пару минут за соседней дверью, после чего появился оттуда с саквояжем и в сюртуке. Опасаясь задержаться даже на лишнюю минуту, я взяла экипаж.

— Итак, у адона Брика снова случился приступ? — осведомился лекарь, когда мы сели в карету.

Я подняла на него изумленный взгляд.

— Такие приступы уже бывали?

— О да. Каждый месяц, — подтвердил целитель.

Я невольно выглянула в окошко, за которым стремительно сгущались сумерки.

— В полнолуние? — невольно сорвалось с уст.

Рофе усмехнулся.

— Нет, просто приблизительно раз в месяц, — заверил он. — Иногда — в полтора.

— Это серьезное заболевание? — взволнованно спросила я.

— Смотря что вы имеете в виду, — откликнулся лекарь. — Если «опасное», то нет. Но сами по себе приступы довольно мучительны.

Еще бы я в этом сомневалась после того, как мне довелось увидеть один из них собственными глазами!

— А с чем это связано?

Рофе многозначительно пошевелил бровями.

— Это сегодня вы имеете дело со знаменитым и преуспевающим оманом. Однако художником он был не всегда, и некоторые события его пришлого привели к таким вот малоприятным последствиям. Большего я вам сказать не могу. Хоть речь и не идет о чисто медицинской информации, согласитесь, что врачебная этика не позволяет мне ее разглашать. Если хотите, спросите у адона Брика сами, когда он придет в себя.