Я начала краснеть, хотя увидеть этого не могла: взгляд, словно под огромной тяжестью, опустился в пол, и поднимать его, даже на зеркало, я больше была не в силах. А самым ужасным было то, что Итай продолжал говорить.

— Я знал, что для тебя это важно, поэтому разыскал при помощи своих связей фею и отвез тебя к ней. А потом отправился с тобой к ведьме. Но видишь ли, Дана, мне, по большому счету, все равно, как ты выглядишь.

Почему он продолжает говорить? Это, в конце концов, жестоко! Я все и без того поняла. Неужели ему это неясно? Я же не дура, я умная, он сам только что так сказал!

Я бы с радостью выскочила отсюда, убежала к себе в комнату, заперла изнутри дверь и спряталась… может быть, даже навсегда. Но вот беда: мы уже сидели в моей комнате. А Итай даже не думал о том, чтобы проявить деликатность и выйти самому. Ну почему художники такие эгоисты?!

— Буду откровенен: когда мы только познакомились, я обращал внимание на твое лицо. Оно играло определенную роль. А потом это перестало иметь значение.

Не выдержав, я вскочила на ноги и гневно сжала руки в кулаки. Он тоже поднялся и встал напротив меня.

— Все! Хватит! — рявкнула я, не удивляясь собственному приказному тону, а, напротив, в кои-то веки считая, что имею на него право. — Замолчи! Я не желаю слушать!

— Я хочу сказать, — Итай положил руки мне на плечи, не давая вывернуться, но в остальном продолжал говорить как ни в чем не бывало, — что ты очень наивна, если считаешь, будто я смотрю на тебя только как на друга.

«Ну конечно, еще и как на ассистента!» — хотела крикнуть я, но не крикнула, потому что в этот миг губы Итая плотно прижались к моим. Это остановило меня сразу по двум причинам. Во-первых, разговаривать в подобных обстоятельствах довольно затруднительно с чисто физической точки зрения. А во-вторых, что-то подсказывало мне, даже при всей моей неискушенности, что с ассистентами мужчины обыкновенно общаются несколько иначе.

По моим ощущениям, поцелуй длился головокружительно долго, но я не знаю, как было на самом деле. Итай по-прежнему держал меня за плечи, лишь слегка отстранился, вглядываясь в мои глаза, будто считывая реакцию. Все, чего мне сейчас хотелось, — это снова привлечь его к себе, но смущение пересилило прочие эмоции, и я опустила взгляд. Для этого пришлось отвернуться, в противном случае я бы пялилась в разрез его рубашки. Наверное, мои чувства были для омана открытой книгой. Не отпуская меня от себя, он задул трепетавшие на столике свечи. За окном давно успело стемнеть. Комната погрузилась во мрак, и вместе со светом исчезла изрядная доля смущения.

Это было невероятно странное ощущение — проснуться в одной постели с мужчиной. Да, там, в старом доме в Аяре, я однажды провела ночь с Итаем, но обстоятельства, мягко говоря, отличались от нынешних. К тому же проснулась я тогда одна. Теперь же Итай мирно спал рядом, такой теплый и свой, и мне даже не по себе стало от того, насколько нормальным и правильным это казалось.

Я тихонько выбралась из кровати. Шикнула на зарычавшего спросонья Хахаля, который пришел ночью в спальню и улегся на коврике. Погрозила ему пальцем: дескать, не разбуди! Потом торопливо влезла в хлопковую ночную рубашку, не вполне уверенная, кого именно в данный момент смущаюсь — пса, спящего Итая или саму себя. Затем пригладила волосы и подошла к зеркалу.

Сколь бы странным это ни показалось, я имела такую привычку — смотреть на свое отражение по утрам. По понятным причинам какое-то время я избегала зеркал. Потом специально стала садиться перед ними регулярно, чтобы смириться со своим новым образом. И это вошло в привычку. Вот и сейчас я приблизилась к стеклу, обрамленному в темное дерево, посмотрела в него, и…

…Увиденное было невероятно.