Я смотрела и не могла оторваться от стекла. Оно приковало взор столь же прочно, сколь леванит — руку.

Я смотрела — и не могла поверить.

Крупные уши, которые не способна была скрыть ни одна прическа, куда-то исчезли, и я невольно отвела в стороны волосы, мягкие и шелковистые, начинавшие виться в районе висков, дабы убедиться в том, что не осталась вовсе без органов слуха. Но нет, уши были на месте, небольшие и аккуратные. Отпустив локоны, я продолжила осмотр лица. Ярко очерченная линия губ, красивая и изящная, имела мало общего со вчерашней. Ровные зубы, нынешней белизны которых мне прежде не удавалось добиться, как бы тщательно и часто я их ни чистила. И ни единой щербинки. Нижняя челюсть больше не выступала вперед. Кожа лица могла похвастаться свежестью и хорошим, здоровым цветом, словно я гуляла целые дни напролет, а не просиживала часами в кабинете и мастерской. Глаза… Впрочем, с ними и раньше все было в порядке.

После того как я посмотрела в собственные глаза, сознание само собой переключилось на то, что находилось в поле моего зрения. Как раз вовремя, чтобы заметить проснувшегося Итая непосредственно перед тем, как он, неслышно приблизившись, положил руки мне на плечи. И, слегка подавшись вперед, тихо проговорил, не отрывая взгляда от моего отражения:

— Надо же! Это действительно ты.

ЭПИЛОГ

Свадьбу сначала хотели сыграть в нашем доме (строго говоря, в доме Итая, но, по сути, он к тому времени был уже нашим). Однако в конечном итоге от этой идеи пришлось отказаться. Иначе для желавших посетить празднование гостей просто не хватило бы места. Нет, комнат-то насчитывалось немало, но ни одна из них не была достаточно вместительной. При этом, хотя Итай и не стремился к излишней публичности, считая, что гостей чем меньше, тем лучше, свадьба такого известного в столице лица не могла пройти без внимания со стороны общества. Поэтому пришлось идти на компромисс и отмечать это событие в просторном зале, который нам предоставила ирбирская мэрия.

Мы с Итаем лично встречали гостей, большинство из которых даже не предполагали, что нынешняя незнамо откуда появившаяся невеста и недавняя некрасивая ассистентка — одно лицо. Поскольку родных у нас обоих не было, роль моего родственника играл Хахаль, одетый по такому случаю в нарядный кафтан, застегивавшийся на несколько пуговиц на животе. Конечно, от процесса одевания пес был не в восторге, и тем не менее надо отдать ему должное: важностью момента он проникся и вел себя весьма прилично. Итай, правда, повозмущался, что все приличные невесты приходят на свадьбу с подружками, и только вокруг меня вьются всякие Хахали. Я же ответила, что, если он хочет провести со мной бок о бок всю жизнь, ему придется принять меня такой, какая я есть, вместе с Хахалями.

Другой особенностью этого празднества, что произвела на гостей весьма сильное впечатление, стали развешанные в зале картины. Это были работы Итая Брика, в каждую из которых можно было войти. Присутствующие получили возможность, не покидая стен зала, оказаться на солнечной лесной поляне и в вечернем парке с пьянящим ароматом роз, у огибающего камень ручья и на заснеженной горной вершине. Сам Итай до последнего противился этой идее. Он не хотел, чтобы по его картинам в течение всего вечера «шлялась» масса людей, за которыми не уследишь. Однако в конечном итоге его уговорили. Не последним аргументом стал тот факт, что по-настоящему испортить картину омана изнутри практически невозможно: посетивший ее человек даже не оставляет за собой следов или примятой травы.